Il nome della Rosa («Имя розы») - книга, ставшая дебютом на литературном поприще профессора Болонского университета по семиотике У. Эко. Впервые роман был опубликован в тысяча девятьсот восьмидесятом году на языке оригинала (итальянском). Следующее произведение автора, «Маятник Фуко», было не менее успешным бестселлером и окончательно ввело автора в мир большой литературы. Но в этой статье мы перескажем краткое содержание «Имени розы». Существуют две версии происхождения названия романа. Историк Умберто Эко отсылает нас к эпохе споров номиналистов с реалистами, которые дискутировали о том, что останется от имени розы, если исчезнет сам цветок. Но также название романа вызывает аллюзию с любовной линией сюжета. Потеряв свою любимую, герой Адсон не может даже плакать над ее именем, поскольку его не знает.

Роман-«матрешка»

Произведение «Имя розы» - очень сложное, многоплановое. Автор с самого предисловия ставит читателя перед возможностью того, что всё, о чем он прочтет в этой книге, окажется исторической фальшивкой. К некоему переводчику в Праге 1968 года попадают «Записки отца Адсона Мелькского». Это книга на французском языке, изданная в середине девятнадцатого века. Но и она является пересказом латинского текста семнадцатого столетия, который, в свою очередь, является изданием рукописи конца четырнадцатого века. Манускрипт создан монахом из Мелька. Исторические изыскания насчет личности средневекового автора записок, как и переписчиков семнадцатого и девятнадцатого столетий, не дали никаких результатов. Тем самым автор романа филигранно вычеркивает из достоверных исторических событий своего произведения краткое содержание. «Имя розы» пестрит документальными погрешностями. И за это роман критикуют академические историки. Но о каких событиях нам нужно знать, чтобы разобраться в хитросплетениях сюжета?

Исторический контекст, в котором происходит действие романа (краткое содержание)

«Имя розы» отсылает нас в ноябрь месяц тысяча триста двадцать седьмого года. В то время Западную Европу сотрясают церковные раздоры. Папская курия находится в «Авиньонском плену», под пятой у французского короля. Иоанн Двадцать Второй ведет борьбу на два фронта. С одной стороны, он противостоит императору Священной Римской империи Людовику Четвертому Баварскому, а с другой - ведет борьбу против своих же служителей Церкви. Франциск Ассизский, положивший начало Братьев Меньших, выступал за абсолютную бедность. Он призывал отказываться от мирских богатств, чтобы следовать за Христом. После смерти Франциска погрязшая в роскоши папская курия решила направить его учеников и последователей в стены монастырей. Это внесло раскол в ряды членов ордена. Из него выделились францисканцы-спиритуалы, которые продолжали стоять на позициях апостольской бедности. Папа объявил их еретиками, и начались гонения. Император воспользовался этим для своей борьбы за инвеституру, и поддержал спиритуалов. Таким образом, они становятся значительной политической силой. В результате стороны пошли на переговоры. Поддерживаемая императором делегация францисканцев и представители Папы Римского должны были встретиться в неназванном автором монастыре на границах Савойи, Пьемонта и Лигурии. В этой обители и разворачиваются основные события романа. Напомним, что дискуссия о бедности Христа и Его Церкви является только ширмой, за которой скрываются напряженные политические интриги.

Исторический детектив

Эрудированный читатель наверняка уловит связь романа Эко с рассказами Конан Дойля. Для этого достаточно узнать его краткое содержание. «Имя розы» предстает перед нами как тщательнейшие записки Адсона. Тут сразу же рождается аллюзия о докторе Ватсоне, который подробнейшим образом описывал расследования своего друга Шерлока Холмса. Конечно, оба героя романа являются монахами. Вильгельм Баскервильский, малая отчизна которого заставляет нас вспомнить рассказ Конан Дойля о зловещей собаке на вересковых пустошах, явился в бенедиктинский монастырь по поручению императора, чтобы подготовить встречу спиритуалов с представителями папской курии. Но едва они с послушником Адсоном Мелькским подошли к обители, как события стали разворачиваться так стремительно, что отнесли вопросы диспута о бедности апостолов и Церкви на второй план. Действие романа происходит в период одной недели. Таинственные убийства, которые следуют одно за другим, все время держат читателя в напряжении. Найти виновника всех этих смертей вызвался Вильгельм, дипломат, блестящий теолог и, как свидетельствует его диалог с Бернардом Ги, бывший инквизитор. «Имя розы» - книга, которая по жанру является детективным романом.

Как дипломат становится следователем

В где должна была состояться встреча двух делегаций, францисканец Вильгельм из Баскервиля и послушник Адсон Мелькский прибывают за несколько дней до начала диспута. В его ходе стороны должны были высказать свои аргументы касательно бедности Церкви как наследницы Христа и обсудить возможность приезда генерала спиритуалов Михаила Цезенского в Авиньон к папскому престолу. Но только приблизившись к воротам обители, главные герои встречают монахов, выбежавших на поиски сбежавшей кобылы. Тут Вильгельм удивляет всех своим «дедуктивным методом» (еще один отсыл Умберто Эко к Конан Дойлю), описав коня и указав местонахождение животного. Аббон, пораженный глубоким умом францисканца, просит его разобраться со случаем странной смерти, которая случилась в стенах обители. На дне обрыва было найдено тело Адельма. Выглядело так, что его скинули из окна нависающей над пропастью башни, называемой Храминой. Аббон намекает, что ему кое-что известно об обстоятельствах гибели рисовальщика Адельма, но он связан обетом тайны исповеди. Но он дает возможность Вильгельму проводить расследование и допрашивать всех монахов, чтобы выявить убийцу.

Храмина

Аббон разрешил следователю обследовать все уголки обители, кроме библиотеки. Она занимала третий, верхний этаж Храмины - гигантской башни. Библиотека имела славу крупнейшего книгохранилища Европы. Она была выстроена как лабиринт. Доступ в нее имели лишь библиотекарь Малахия и его помощник Беренгар. Второй этаж Храмины занимал скрипторий, где работали переписчики и иллюстраторы, одним из которых и был покойный Адельм. Проведя дедуктивный анализ, Вильгельм пришел к выводу, что рисовальщика никто не убивал, но он сам спрыгнул с высокой монастырской стены, а его тело было перенесено оползнем под стены Храмины. Но на этом не заканчивается роман и его краткое содержание. «Имя розы» держит читателя в постоянном напряжении. На следующее утро было обнаружен еще один труп. Назвать это самоубийством было сложно: тело приверженца учения Аристотеля Венанция торчало из бочки со свиной кровью (приближалось Рождество, и монахи резали скот для изготовления колбас). Убитый также работал в скриптории. И это заставило Вильгельма уделить большее внимание таинственной библиотеке. Загадка лабиринта стала интересовать его после отпора Малахии. Он единолично решал, предоставлять ли книгу затребовавшему ее монаху, ссылаясь на то, что в хранилище содержится немало еретических и языческих рукописей.

Скрипторий

Не будучи допущенными в библиотеку, которая станет центром интриги повествования романа «Имя розы», герои Вильгельм и Адсон много времени проводят на втором этаже Храмины. Беседуя с юным переписчиком Бенцием, следователь узнает, что в скриптории молча, но, тем не менее, ожесточенно противостоят друг другу две партии. Молодые монахи всегда готовы смеяться, тогда как старшие иноки считают веселье недопустимым грехом. Предводителем этой партии является слепой монах Хорхе, слывущий святым праведником. Он обуреваем эсхатологическими ожиданиями и конца времен. Но рисовальщик Адельм так искусно изображал забавных зверей бестиария, что его товарищи не могли удержаться от хохота. Бенций проговорился, что за два дня до гибели иллюстратора молчаливое противостояние в скриптории перешло в словесную перепалку. Речь шла о допустимости изображения смешного в теологических текстах. Умберто Эко использует эту дискуссию, чтобы приоткрыть завесу тайны: в библиотеке хранится книга, которая может решить спор в пользу поборников веселья. Беренгер проговорился о существовании труда, который был связан со словами «предел Африки».

Смерти, связанные одной логической нитью

«Имя розы» - роман постмодернистский. Автор в образе Вильгельма Баскервильского тонко пародирует Шерлока Холмса. Но, в отличие от лондонского сыщика, средневековый следователь не поспевает за событиями. Он не может предотвратить преступление, и убийства следуют одно за одним. И в этом мы видим намек на «Десять негритят» Агаты Кристи. Но все эти убийства, так или иначе, связаны с загадочной книгой. Вильгельм узнает подробности суицида Адельма. Беренгар склонил его к содомитской связи, пообещав за это некую услугу, которую он мог выполнить как помощник библиотекаря. Но рисовальщик не выдержал тяжести греха и побежал исповедоваться. А поскольку духовником был непреклонный Хорхе, Адельм не смог облегчить душу, и в отчаянии свел счеты с жизнью. Допросить Беренгара не получилось: он исчез. Чувствуя, что все события в скриптории связаны с книгой, Вильгельм с Адсоном ночью проникают в Храмину, пользуясь подземным ходом, о котором узнали, подсмотрев за помощником библиотекаря. Но библиотека оказалась сложным лабиринтом. Герои едва нашли из него выход, испытав на себе действие всяческих ловушек: зеркал, светильников с дурманящим сознание маслом и т. д. Пропавшего Беренгара обнаружили мертвым в купальне. Монастырский врач Северин показывает Вильгельму странные черные следы на пальцах и языке покойного. Такие же были обнаружены ранее у Венанция. Северин также рассказал, что у него пропал пузырек с очень ядовитым веществом.

Большая политика

С прибытием в монастырь двух делегаций параллельно с детективной начинает развиваться и «политическая» линия сюжета книги «Имя розы». Роман пестрит историческими огрехами. Так, инквизитор Бернард Ги, прибыв с дипломатической миссией, начинает заниматься расследованием не еретических ошибок, а уголовных преступлений - убийств в стенах обители. Автор романа погружает читателя в перипетии теологических споров. Тем временем Вильгельм с Адсоном вторично проникают в библиотеку и изучают план лабиринта. Находят они и «предел Африки» - наглухо запертую потайную комнату. А тем временем Бернард Ги несвойственными себе, если судить по историческим источникам, методами ведет расследование убийств. Он арестовывает и обвиняет в колдовстве помощника лекаря, бывшего дольчинианина Балтазара и девушку-нищенку, которая приходила в обитель торговать своим телом ради объедков из трапезной. Ученый диспут между представителями курии и спиритуалами переходит в тривиальную драку. Но автор романа вновь уводит читателя из плоскости теологии в захватывающий жанр детектива.

Орудие убийства

Пока Вильгельм наблюдал за дракой, пришел Северин. Он сообщил, что нашел у себя в лазарете странную книгу. Естественно, эта та самая, которую вынес из библиотеки Беренгар, поскольку его тело нашли в купальне неподалеку от больницы. Но Вильгельм не может отлучиться, а через некоторое время всех потрясает известие о гибели врача. Череп Северина был проломлен, а на месте преступления был схвачен келарь Ремигий. Он утверждает, что застал врача уже мертвым. Но Бенций, очень догадливый молодой монах, сказал Вильгельму, что прибежал в лазарет первым, а потом следил за входящими. Он уверен, что библиотекарь Малахия был здесь и где-то прятался, а потом смешался с толпой. Понимая, что убийца лекаря еще не успел вынести книгу, занесенную сюда Беренгаром, Вильгельм просматривает все тетради в лазарете. Но он упускает из виду, что несколько текстов рукописей могут быть сшиты в один том. Поэтому книгу заполучает более догадливый Бенций. Роман «Имя розы» отзывы читателей не зря называют очень многоплановым. Сюжет снова выводит читателя в плоскость большой политики. Оказывается, Бернард Ги прибыл в монастырь с тайной целью сорвать переговоры. Для этого он воспользовался постигшими обитель убийствами. Он обвиняет в преступлениях бывшего дольчинианина, утверждая, что Балтазар разделяет еретические воззрения спиритуалов. Таким образом, и на всех них лежит часть вины.

Разгадка тайны загадочной книги и череды убийств

Бенций отдал том Малахии, даже не открывая его, поскольку ему предложили занять пост помощника библиотекаря. И это спасло ему жизнь. Поскольку страницы книги были пропитаны ядом. Его действие ощутил на себе и Малахия - он умер в судорогах прямо во время мессы. Язык и кончики пальцев у него были черные. Но тут Аббон вызывает к себе Вильгельма и твердо объявляет, что тот должен покинуть обитель на следующее утро. Настоятель уверен в том, что причиной убийств было сведение счетов между мужеложцами. Но не собирается сдаваться. Ведь он уже вплотную подошел к решению загадки. Он разгадал ключ, открывающий комнату «Предел Африки». И в шестую ночь своего пребывания в обители Вильгельм с Адсоном снова проникают в библиотеку. «Имя розы» - роман Умберто Эко, повествование которого то течет медленно, как спокойная река, то развивается стремительно, как триллер. В потайной комнате непрошеных гостей уже поджидает слепой Хорхе. В руках у него та самая книга - утерянный единственный экземпляр труда Аристотеля «О смехе», вторая часть «Поэтики». Этот «серый кардинал», который держал в подчинении всех, включая и аббата, еще будучи зрячим, пропитал страницы ненавистной ему книги ядом, чтобы никто не смог прочесть ее. Аристотель пользовался большим пиететом у теологов в Средние века. Хорхе опасался, что если смех будет подтвержден таким авторитетом, то рухнет вся система его ценностей, которые он почитал единственно христианскими. Ради этого он заманил в каменную ловушку аббата и сломал механизм, отпирающий дверь. Слепой монах предлагает Вильгельму прочесть книгу. Но узнав, что тому известна тайна пропитанных ядом листов, он начинает сам поглощать листы. Вильгельм пытается отнять у старика книгу, но тот, отлично ориентируясь в лабиринте, убегает. А когда его настигают, вырывает светильник и бросает его в ряды книг. Разлившееся масло тут же охватывает пергаменты огнем. Вильгельм с Адсоном чудом спасаются с места пожара. Пламя из Храмины перебрасывается на другие постройки. Через три дня на месте богатейшего монастыря остаются только дымящиеся руины.

Есть ли мораль в постмодернистском сочинении?

Юмор, аллюзии и отсылки к другим произведениям литературы, детективный сюжет, наложенный на исторический контекст начала четырнадцатого столетия, - это еще не все «фишки», которыми завлекает читателя «Имя розы». Анализ этого произведения позволяет судить, что за видимой развлекательностью скрывается глубокий смысл. Главным действующим лицом является вовсе не Вильгельм Кентерберийским и тем более не скромный автор записок Адсон. Это Слово, которое пытаются выявить одни и заглушить другие. Проблема внутренней свободы поднимается автором и вновь переосмысливается. Калейдоскоп цитат известных произведений на страницах романа не раз заставляет эрудированного читателя улыбнуться. Но наряду с остроумными силлогизмами, мы встречаем и постановку более важной проблемы. Эта идея толерантности, умения уважать универсальный мир другого человека. Вопрос свободы слова, истины, которая должна быть «провозглашена с кровель» противостоит представлению своей правоты как последней инстанции, попыткам навязать свою точку зрения не убеждением, но силой. В наше время, когда зверства ИГИЛа провозглашают европейские ценности недопустимой ересью, этот роман кажется еще более актуальным.

«Заметки на полях "Имени розы"»

После выхода в свет роман за считаные месяцы стал бестселлером. Читатели просто завалили автора «Имени розы» письмами с вопросами о книге. Поэтому в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году У. Эко впустил-таки любопытных в свою «творческую лабораторию». «Заметки на полях "Имени розы"» написаны остроумно и занятно. В них автор бестселлера раскрывает секреты удачного романа. Шесть лет спустя после выпуска романа в свет «Имя розы» взялись экранизировать. Режиссер Жан-Жак Анно задействовал в съемках известных актеров. искусно исполнил роль Вильгельма Баскервильского. Молодой, но очень талантливый актер Кристиан Слэйтер перевоплотился в Адсона. Фильм имел большой успех в прокате, оправдал вложенные в него средства и удостоился многочисленных наград на киноконкурсах. Но сам Эко остался очень недоволен такой экранизацией. Он считал, что сценарист очень упростил его произведение, сделав его продуктом массовой культуры. С тех пор он отказывал всем режиссерам, просившим о возможности экранизировать его произведения.

Роман увидел свет в 1980 г. и сразу завоевал в Италии са­мую престижную премию «Стрега». Многие годы книга оста­валась в списках бестселлеров, получила несколько зарубеж­ных премий, была переведена на десятки иностранных языков и экранизирована. Исследователи отмечают, что благодаря широкому распространению «Имени розы» увеличилось чис­ло студентов, поступающих в европейские университеты на отделение истории средневековья.

Успех первого романа был таким оглушительным еще и по­тому, что его автор с блеском преодолел табуизированную гра­ницу, разделяющую сферу академических исследований и куль­турной практики. По сути, «Имя розы» представляет собой пе­ревод семиотических и культурологических идей Эко на язык художественного текста. Теоретические построения Эко отлича­ют здесь энциклопедизм, ирония, широта научных интересов.

Это многостраничное художественное произведение, де­монстрирующее глубочайшую эрудицию во многих областях человеческого знания (истории, философии, искусстве, эти­ке, естественных науках), построенное целиком на материа­ле далекого прошлого, тем не менее, оказалось доступным и захватывающе интересным и для рафинированных интеллек­туалов, и для массовой аудитории.

Программное для Эко сочетание культурологии и «развле­кательности» при желании нетрудно представить как вуль­гарный коммерческий расчет (что и делали некоторые крити­ки романа). Но не все так просто: сочетание «элитарных» и «массовых» установок в одной книге демонстрирует много­значность художественного мира писателя.

В теоретической работе «Заметки на полях "Имени розы"» Эко объяснил, какие цели он ставил при работе над романом, как решал свои творческие задачи. Одну из них он видел в необходимости развлечения читателя, получения удо­вольствия от сюжета (а не от формального конструирования текста, как это было в произведениях литературного авангар­да XX в.): «Я хотел, чтобы читатель развлекался. Как мини­мум столько же, сколько развлекался и я. <...> Современный роман попробовал отказаться от сюжетной развлекательнос­ти в пользу развлекательности других типов. Я же, свято ве­руя в аристотелевскую поэтику, всю жизнь считал, что в лю­бом случае роман должен развлекать и своим сюжетом. Или даже в первую очередь сюжетом» 49 .

Кстати, о сюжете: молодой послушник Адсон повествует о том, чему был свидетелем - о страшных и загадочных проис­шествиях, случившихся в 1327 г. в прославленном аббатстве бенедиктинцев в Северной Италии. Там, кроме церковных бо­гатств, собрана редчайшая библиотека, где сосредоточено все, что уцелело из античного наследия в «темные» средние века. В специальном скрипториуме умелые монахи - писцы и ми­ниатюристы - запечатлевают творения человеческого гения из ближних и дальних краев. Сама библиотека - тоже свое­го рода святилище: она расположена в башне, в лабиринте, и местонахождение рукописей зашифровано. Тайну хранили­ща ведают лишь двое библиотекарей.

Монастырь избран местом «встречи на высшем уровне» представителей двух противоборствующих в то бурное и тре­вожное время сторон - папства и императора Людвига Ба­варского, которого поддерживает могущественный орден францисканцев. Доверенным лицом императора выступает ученейший монах, друг лучших умов своего времени, англи­чанин по национальности, Вильгельм Баскервильский.

Вильгельм не только участвует в попытке примирения папы Иоанна XXII и императора, но и по просьбе аббата рас­следует череду убийств, совершаемых в монастыре. Их про­исходит семь - по числу дней недели и как бы по предсказа­нию Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсису), о чем го­ворит старый монах Хорхе. Главному герою не удается пре­дотвратить преступлений, хотя их причину и виновника он в конце концов раскрывает. Цель убийств состоит не в срыве предстоящих переговоров (хотя это и происходит), а в том, чтобы утаить от дерзких умов, жаждущих знаний, некую зап­ретную, «подрывную», как сказали бы в наше время, книгу, запрятанную в недрах библиотеки и обнаруженную любозна­тельными молодыми писцами.

Вильгельм догадывается, что «крамольная» книга - един­ственная уцелевшая рукопись навсегда утраченной в веках второй части «Поэтики» Аристотеля 50 , посвященной комедии. Смех, комическое начало, здоровое сомнение в авторитетах - смертельный враг воинствующего обскурантизма во все вре­мена. Зловещим убийцей, олицетворением мертвящей дог­мы оказался бывший хранитель библиотеки, слепец Хорхе. В его глазах «смех - это слабость, гнилость, распущенность нашей плоти». Ему, ортодоксу, не страшны еретики, ведь «мы знаем их всех и знаем, что у их грехов тот же корень, что у нашей святости». Но если бы однажды отыскался хоть один, посмевший сказать: «Смеюсь над Пресуществлени­ем!», <...> тогда у нас не нашлось бы оружия против его богохульства». Застигнутый и обличенный Вильгельмом, Хор­хе съедает рукопись, опрокидывает горящую лампу и сам погибает в огне, который уничтожает библиотеку, а затем - и весь монастырь.

Развертывающийся с нарастающей напряженностью сю­жет расследования убийств переплетается в книге с обшир­ной панорамой быта и исторических событий эпохи, также полной злодеяний, в ответ на которые возникают голодные бунты и восстания еретических сект. Народные волнения и" расправы папских инквизиторов с бывшим участником од­ной из мятежных сект становятся существенными компонен­тами действия «Имени розы».

Этот насыщенный событиями сюжет воплощен в чрезвы­чайно удачно выбранной жанровой форме. Исследовательни­ца А.Р. Усманова назвала роман Эко «постмодернистским эпосом с семиотическим сюжетом и философскими аллюзи­ями на Пирса, У. Оккама, Борхеса и многих других». Дей­ствительно, жанр романа не укладывается в рамки традици­онных романных модификаций, а постмодернистки активно совмещает, пародийно синтезирует черты интеллектуально­го, исторического, детективного, «семиотического» и других видов романа.

На первом уровне восприятия «Имя розы» прочитывает­ся как детектив. Но это своеобразный, интеллектуальный детектив, сконструированный с использованием лучших традиций жанра и в то же время вовлекающий в орбиту по­вествования ряд серьезнейших проблем человеческого бы­тия, культуры и этики.

Уже начальные страницы повествования демонстрируют его привязку к классическим образцам детектива. В имени главного героя - Вильгельма Баскервильского - Эко наро­чито прозрачно обнажает детективную конструкцию своего романа, аллюзивно отсылая к известной повести Конан Дой­ла. В самом начале романа монах безошибочно описывает внешность лошади, которую никогда не видел, вычисляет, где ее искать, а спустя некоторое время восстанавливает картину первого убийства, хотя даже не был на месте преступления.

Итак, Вильгельм выступает здесь в роли средневекового Шерлока Холмса (а Адсон, соответственно, в роли доктора Ватсона). Сходство с героем Конан Дойла не только сюжет­ное. Вильгельм напоминает Шерлока Холмса и внешностью («Взгляд острый, проницательный. Тонкий, чуть крючкова­тый нос <...> Подбородок <...> выказывал сильную волю»), и возрастом («Он прожил весен пятьдесят»), и пристрастием к наркотическим зельям («в пути он искал на кромках лугов, на окраинах рощ какую-то травку <...>, рвал и сосредоточенно жевал. Брал и с собою, чтобы жевать в минуты высшего на­пряжения сил»). Как и конандойловский сыщик, Вильгельм стоит на позициях рассудка и логики, он чужд мистики и су­еверий. Порученное аббатом следствие Вильгельм ведет энергично, умело, квалифицированно. Постепенно, блуждая в потемках, отбрасывая тупиковые версии и сосредоточива­ясь на перспективных, герой находит истинную причину происходящего.

«Имя розы» можно назвать «детективом английского типа» не только из-за пары напоминающих конандойловских главных героев, но и по способу организации текста: перед нами замкнутое пространство, которое ограничивает число подозреваемых. На первый взгляд, Эко неукоснительно со­блюдает законы классического детектива, связанного с име­нами Э.А. По и А. Конан Дойла. В тексте разбросаны намеки, касающиеся Хорхе, подсказки, указывающие на библиотеку как средоточие всей интриги и т. п. Словом, читатель не только "допускается, но и побуждается к соучастию в рассле­довании.

И вот здесь, в этом соучастии кроется авторская уловка: не случайно в комментарии к роману Эко признался, что «Имя розы» такой детектив, в котором мало что выясняется и следователь терпит поражение. Вильгельм - блестящий профессионал, но две решающие догадки, помогающие рас­крыть смысл преступления, пришли в голову не ему, а юно­му, неопытному в логических построениях Адсону 51 . Первая из догадок - сон Адсона, выворачивающий все самое святое, самое серьезное наизнанку: «<...> У Иисуса пальцы были вы­пачканы черным, и он всем подсовывал листы из книги, приговаривая: «Возьмите и съешьте, вот вам загадка Симфосия, в частности про рыбу, которая есть Сын человеческий и ваш Спаситель». Здесь возникает мотив съеденной книги, кото­рый будет реализован в финальных сценах романа. Этот сон Адсона помог следствию тем, что окончательно утвердил Вильгельма в мысли искать книгу, рисующую некий «пере­вернутый» мир. Вторая же догадка - это случайное истолко­вание шифрованной надписи, позволяющей проникнуть в «предел Африки», - святая святых монастырской библиоте­ки, где в финале все и завершилось.

На этом фоне неудивительны постоянные сомнения Виль­гельма: «Я исхожу из того, что преступник рассуждает при­мерно так же, как я. А что, если у него другая логика?» Так писатель постепенно готовит нас к поражению, которое ждет героя в финале. Казалось бы, Вильгельм одержал бесспорную победу: проник в «предел Африки», обнаружил там Хорхе и в соответствии с классическими законами жанра в финаль­ной беседе детектива и преступника распутал все тайны. Но разоблачение Хорхе ничего не улучшило, никакой моральной победы Вильгельм над противником не одержал. И хотя пре­ступник погиб, но ведь задача Вильгельма была в другом - отобрать у Хорхе книгу Аристотеля и сделать ее достоянием каждого. Однако вторую часть «Поэтики» спасти не удалось, а в придачу сгорела самая большая в христианском мире биб­лиотека и весь древний монастырь - почти в соответствии с пророчествами «конца света».

Итак, безоговорочно проигрывает смелый и опытный сы­щик, и, на свой лад, в выигрыше остается не просто беспо­мощный слепец, но и негодяй, преступник, исчадие ада. Все это идет вразрез с канонами классического детектива, где порок наказан, а справедливость торжествует 52 .

Такой поворот сюжета убеждает, что под пером Эко рож­дается своего рода пародия на детектив. Помимо строя и стиля, в этом убеждают и принципы создания характеров персонажей, вовлеченных в детективный конфликт. Так, побуж­дения и действия Хорхе поданы как откровенно пародийные. Он убивает людей, устраивает грандиозный пожар, жертвует собственной жизнью только затем, чтобы не дать любопыт­ным прочесть текст Аристотеля, хотя ради этого можно было просто уничтожить книгу сразу же или вообще не привозить ее из Испании. Кроме того, Хорхе аллюзивно напоминает ве­ликого аргентинца Хорхе Луиса Борхеса. Сам автор коммен­тирует это так: «Все меня спрашивают, почему мой Хорхе и по виду и по имени вылитый Борхес и почему Борхес у меня такой плохой. А я и сам не знаю. Мне нужен был слепец для охраны библиотеки. <...> Но библиотека плюс слепец, как ни крути, равняется Борхес» 53 . Борхес действительно полностью ослеп к тому времени, когда возглавил Аргентинскую Нацио­нальную библиотеку. Тем не менее, в выборе этого имени и других деталей, указывающих на Борхеса, проглядывает иро­ническая мистификация, столь свойственная роману в целом.

Есть нечто общее между Хорхе и Вильгельмом: они сход­ным образом оценивают этот несовершенный мир и в рав­ной мере абсолютизируют стихию смеха. Только для Хорхе смех равен сомнению и, значит, губителен, а для Вильгельма смех благотворен. Именно разница в отношении к смеху де­лает двух этих героев непримиримыми, органическими анта­гонистами.

Образ Вильгельма чрезвычайно важен в романе. По сути, это единственный положительный герой 54 . Это не сыщик, бе­зошибочно сопоставляющий улики, а семиотик, знающий то, что один и тот же текст может шифроваться многими кода­ми, а один и тот же код может порождать разные тексты. Стремясь к бескорыстному, неутилитарному знанию («Никто и никогда не понуждает знать, Адсон. Знать просто следует, вот и все»), он возвышается над своим временем благодаря трезвому, скептическому уму. Он осознает, что «великая по­каянная эпоха кончилась», настала эпоха по своему духу по­стрелигиозная, когда даже искренняя вера, не озаренная критическим разумом, обращается в нездоровое и опасное сладострастие духа. Вильгельм - борец за инициацию духа. Его масштабность как личности значительно крупнее его «де­тективной» функции.

В Вильгельме воплощена разумная человечность. Некогда он был инквизитором, но отказался от должности: «не хвата­ло духу преследовать слабости грешников, коль скоро у них те же слабости, что и у святых». К предстоящей религиозно-политической дискуссии между сторонниками папы и импе­ратора он относится как к некоему «спектаклю» и ждет от дискуссии лишь компромисса. Будучи последователем Род­жера Бэкона, Вильгельм полагает, что «чудовищно <...> уби­вать человека, <...> чтобы сказать: «Верую во единого Бога». Эта терпимость связана с убеждением в несовершенстве бы­тия, в многообразии, вариантов культуры и относительности ее ценностей. Вильгельм, различающий красоту мироздания «не только в единстве разнообразия, но и в разнообразии единства», становится носителем идей и своего времени, и грядущих веков. Вполне логично, что оружием такого челове­ка может быть только смех, и что в романном мире такой ге­рой - при всем своем профессионализме - не в состоянии одержать реальной победы над слепцом Хорхе, воплощаю­щем «органическую инерцию этого мира». Поэтому роман «Имя розы» действительно не детектив, а пародия на него, взрывающая жанрообразующие принципы детектива.

Следующий уровень прочтения жанра - роман истори­ческий. «Имя розы» можно считать полным и точным путе­водителем по средневековью, не случайно Э. Берджес писал: «Люди читают Артура Хейли, чтобы узнать, как живет аэропорт. Если вы прочтете эту книгу, у вас не останется ни ма­лейших неясностей относительно того, как функционировал монастырь в XIV в.» 55 . Эко «одержим средневековьем», кото­рое присутствует так или иначе почти во всех его произведе­ниях, будь то романы, исследование поэтики Джойса, крити­ческие размышления о структурализме или семиотический анализ проблем интерпретации. «Надо ли объяснять, что все проблемы современной Европы сформированы, в нынешнем своем виде, всем опытом средневековья: демократическое общество, банковская экономика, национальные монархии, самостоятельные города, технологическое обновление, вос­стания бедных слоев. Средние века - это наше детство, к которому надо возвращаться постоянно», - писал автор ро­мана в «Заметках на полях...» 56 . Прошлое многими нитями связано с современностью. «Исторический детектив» Эко прочитывается как бы в нескольких планах:

увлекательное приключенческое повествование о жизни Италии XIV в.;

исторически достоверное погружение в реалии итальянского средневековья, реконструкция средневековой ментальности. Тут присутствует реальный исторический конфликт между папой и императором, а также несколько десятков исторических личностей, среди которых Убертин Казальский, Михаил Цезенский, Бернард Ги... Даже у Вильгельма имеется исторический прототип – английский церковный ученый Вильгельм (Вилльям) Оккам, названный в тексте «другом» главного героя;

ироническое сопряжение прошлого с современной жизнью через цепь аналогий и сравнений создает своего рода «историческую антиутопию». В романе Умберто Эко читатель постоянно сталкивается с обсуждением актуальных проблем современности: наркомании и гомосексуализма, правого и левого экстремизма, бессознательного партнерства жертвы и палача и психологии пытки, проблемы книгохранилищ, созданных с целью не допустить читателя к «вредным» книгам, противостояния различных типов культуры - основанной на запоминании уже имеющегося или, наоборот, ориентированной на генерирование новых идей. Иронический аспект в сопряжении прошлого и настоящего задается уже в первой главке, где Эко выступает якобы переводчиком старинной рукописи: «ужасно приятно и утешительно думать, до чего она (найденная рукопись. - Н.К.} далека от сегодняшнего мира <...> И до чего блистательно отсутствуют здесь любые от­сылки к современности, любые наши сегодняшние треволнения и чаяния».

Эко не рядит современность в одежды средних веков, но показывает, что время Вильгельма Баскервильского и время его автора - одна эпоха, и от средних веков до наших дней мы бьемся над одними и теми же вопросам 57 . Тем самым в романе в полной мере проявляются сомнения в возможности и целесообразности нового и лучшего мира, неверие автора в прогресс. Такой взгляд обусловлен личным опытом Эко, участвовавшего в 60-е гг. в движении «левых» и впослед­ствии разочаровавшегося в нем. Присутствующие в «Имени розы» отзвуки кровавого бунта монахов-дольчинианцев - прямой след этого разочарования. К моменту создания рома­на автор, умудренный опытом и катастрофичного XX столе­тия, и всей вообще человеческой истории, сторонится любо­го действия, любой активности: ведь, в сущности, ничего все­рьез нельзя ни улучшить, ни испортить.

Помещая в средневековое пространство романа Вильгель­ма, героя, как уже было сказано выше, далеко выходящего за пределы своей эпохи, автор превращает средневековье во всеобщее состояние мира 58 , отказываясь тем самым признать поступательный ход мировой истории, от дикости к цивили­зации. Такая установка подчеркивает отличие книги Эко от традиционного исторического романа, всегда воссоздававше­го движение, развитие, прогресс. Поэтому «Имя розы» не в большей степени роман исторический, нежели детективный. Сам автор разграничивает три вида исторического романа: роман, где прошлое не более чем антураж; «роман плаща и шпаги», где на фоне квазиисторических деталей развивается вымышленная интрига, а герои действуют «согласно общече­ловеческим мотивам»; роман собственно исторический, в ко­тором действия героев могли быть совершены только в опи­санном историческом времени. Он относит «Имя розы» к последнему виду, однако знакомство с произведением убеж­дает в лукавстве Эко.

Как и положено постмодернистской метаистории 59 , здесь описано то всеобщее состояние, которое не делится на про­шлое, настоящее и будущее. Эко не просто так разрушает ка­ноны - как детективного, так и исторического романов. Оба эти жанра пропагандируют определенный миропорядок 60 и определенное мировоззрение, определяемое Идеологией. Для писателя основой постмодернистского мироощущения, бази­рующегося на пародировании самых непреложных и сакраль­ных утверждений, становится стихия смеха. Это мироощуще­ние дискредитирует идеи Добра, Истины, Справедливости, Прогресса. Тут уже нет места ни Мировой Истории, реали­зующей свою великую гуманистическую Цель, ни Идеоло­гии, а потому одинаково пародийными выглядят и роман ис­торический, исключающий Прогресс, и детективный, в кото­ром сыщик терпит поражение.

Помимо всех прочих жанровых особенностей, «Имя розы» прочитывается как роман семиотический 61 , роман о слове. Это подчеркивается и особенностью композиции: ро­ман начинается цитатой из Евангелия от Иоанна «В начале было Слово» и заканчивается латинской цитатой «Роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами». Не случай­но материалом романа становится средневековье, когда мир представлялся огромной книгой, смысл которой раскрывается через систему божественных символов, а человек, каждый его поступок воспринимается в двух планах - практическом и символическом. Применяя ряд постулатов семиотики, Эко строит интересные взаимоотношения «текст-читатель», ис­пользует ироническую стилизацию языка и характера изложения.

Вильгельм, занятый расшифровками, предстает не сыщи­ком, безошибочно сопоставляющим улики, но семиотиком, воспринимающим мир через систему знаков и отыскиваю­щим верный код. Не случайно Ю. Лотман назвал этого героя «семиотиком XIV века», а все его действия и поучения, обра­щенные к Адсону, «практикумом по семиотике». Вильгельм пробирается по лабиринту, ищет путь методом проб и оши­бок, истолковывает знаки, реконструирует тексты по фраг­ментам, находит коды. Он восстанавливает вторую часть «Поэтики» на основе отдельных образов и отрывков. В фи­нальной сцене герой говорит Хорхе: «Я могу пересказать тебе ее почти целиком, даже не читая, не дотрагиваясь до ее смертоносных листов <...>.

<...> Ты пришел к этому, читая другие книги?

Да». <...>.

Он блестяще расшифровывает рассказ Адсона о его сне, который невнимательный слушатель воспринял бы как бес­смысленную путаницу образов и идей. Вильгельм рассматри­вает этот сон как закодированный текст, стремится отыскать код, чтобы в хаотическом соединении действий и персона­жей найти смысл. Этим кодом становится анонимный памят­ник смеховой культуры «Киприанов пир» - «вывороченная Библия» средневековья: «Люди и события последних дней стали у тебя частью одной известной истории, которую ты или сам вычитал где-то, или слышал от других мальчиков в школе, в монастыре». Но, установив эту связь, Вильгельм идет дальше, предположив, что если реальность может быть осмыслена с помощью некоторого текста, то и текст может явиться генератором этой реальности. И если все события, развернувшиеся в монастыре, вращаются вокруг некоторой рукописи, а кажущийся хаос этих событий организуется с помощью «Киприанова пира», то, возможно, эта сатира име­ет какое-то отношение к искомой рукописи. В конечном итоге эта гипотеза в совокупности с другими расшифровками позволяет Вильгельму найти таинственную рукопись в ката­логе и уверенно потребовать от Хорхе конкретный мануск­рипт с текстом «Киприанова пира», куда вплетена и вторая часть «Поэтики».

Погружение в жанровую специфику «Имени розы» убеж­дает, что перед нами постмодернистский роман, при созда­нии которого автор ставил цель показать литературную кух­ню постмодернизма. А в помощь нуждающимся опубликовал через два года после выхода книги в свет «Записки на полях "Имени розы"», где раскрыл секреты своих «фирменных блюд» и выделил следующие черты постмодернистского про­изведения:

интертекстуальность;

использование гетерогенных элементов различных семиотик;

принцип ризомы;

отстранение посредством языковой маски;

• метаязыковая игра;

  организующая роль ритма;

  занимательность/развлекательность и одновременно суперинтеллектуализм/сверхэрудированность;

  использование жанровых кодов как массовой, так и элитарной литературы, а также научного исследования;

  множественность интерпретаций текста.

Эти особенности постмодернистского текста предполага­ют создать новый тип читателя – принимающего правила множественности языковых игр, с готовностью и удоволь­ствием в них участвующего.

Уже название романа Эко включает читателя в захватыва­ющую игру. Никакой «розы» в буквальном смысле слова в романе нет, если не считать завершающего книгу двусмыс­ленного латинского стиха: «Роза при имени прежнем - с на­гими мы впредь именами», заключающего в себе противопоставление «неизменной» красоты розы и холодной наготы имен, которые мы ей даем.

Попытки заместить розу именем не приносят счастья, од­нако роза доступна нашему сознанию только через имя, че­рез текст, и только любовь к культуре дает надежду на связь времен, на свободное слово. Это подтверждает и множе­ственность значений слова «роза» в истории культуры: тут и любовь, в том числе любовь к познанию; и мученичество (а его в романе предостаточно); с понятием розы связана тради­ция средневековой христианской аллегории (вспомним «Розу и Крест» Блока); наконец, у Данте роза - символ слова. Тем самым автор стремится показать, что в одном слове заключе­но множество понятий, а в названии - целый круг проблем: «Название <...> дезориентирует читателя. Он не может пред­почесть какую-то одну интерпретацию. <...> Ничто так не ра­дует сочинителя, как новые прочтения, о которых он не ду­мал, и которые возникают у читателя» 62 .

Постмодернистские теоретики согласны в том, что ав­тор снял с себя всякую ответственность за конечный ре­зультат восприятия текста, передав функцию символичес­кого центра своему читателю-зрителю, которому приходит­ся выбирать собственную стратегию по упорядочиванию универсума, в результате чего текст выражает его (читате­ля) видение мира.

Способствует этому и введение авторской маски. Рас­суждения о возможностях интерпретации, выявляемых заг­лавием, Эко завершает парадоксальным утверждением: «Ав­тору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не ста­новиться на пути текста». Эту задачу писатель разрешает, спрятавшись под множеством повествовательных масок: «Раньше я никогда не рассказывал и на рассказывающих смотрел с другой стороны баррикад. Мне было стыдно рас­сказывать. Я чувствовал себя как театральный критик, кото­рый вдруг оказывается перед рампой и на него смотрят те, кто совсем недавно, в партере, были ему союзниками. <...> Маска. Вот что мне было нужно. <...> моя история могла на­чинаться только с найденной рукописи <...> Я срочно написал предисловие и засунул свою повесть в четырехслойный конверт, защитив ее тремя другими повестями: я говорю, что Балле говорит, что Мабийон говорил, что Адсон сказал... Так я избавился от страха» 63 .

Использование нескольких повествовательных инстан­ций 64 задает в структуре романа установку на стилизацию. Якобы выступая «переводчиком» с французского на итальян­ский рукописи XIV в., написанной монахом-немцем по-латыни, Эко с удовольствием играет с языком. В повествовании ощутимы «следы» латинских конструкций и французских словосочетаний, явно ощущается стилизация под «ритм» и «наивность» средневековых хроник. В зависимости от задач писатель создает стилизацию то под прозу Конан Дойла и Хаггарда, то под манеру По и Борхеса, Т. Манна, Мандзони и еще великого множества классиков литературы и современ­ных писателей.

Стилистическое мастерство автора «Имени розы» обнару­живается и в интертекстуальности 65 , представляющей одно из основных качеств постмодернистского произведения. По свидетельству исследователей, романная структура букваль­но соткана из заимствований - как средневековых, так и новейших. Использование цитатной техники - не только примета постмодернизма, но еще одна аллюзия на средневе­ковье, когда такая техника была общепринятой. И Эко никог­да не скрывал своего к ней пристрастия, признаваясь с улыб­кой, что сегодня сам не смог бы отличить, где там у него «свое», а где «чужое».

Эко считает, что в современный период воспроизведение и повторение кажутся доминирующими во всех видах худо­жественного творчества. Меняется сам язык эпохи - то ли возвращаясь к средневековому отсутствию авторского права, а значит, и самого понятия «плагиат», то ли переполняясь по­стмодернистским скепсисом вселенской иронии.

В этом отношении показательны аллюзии на Борхеса и его творчество. Выше уже шла речь о совпадении ряда моментов личности Хорхе и великого аргентинца. Другой уровень аллю­зий - использование столь характерных для наследия Борхе­са художественных образов (зеркал, библиотеки, лабиринта) при создании пространства монастырской библиотеки по принципу лабиринта, недоступного и непостижимого для не­посвященных. В одной из своих научных работ Эко писал о том, что универсум Борхеса - это Вавилонская Библиотека. Метафора отсылает нас к одноименному рассказу аргентин­ского писателя, где изображается фантастическая библиоте­ка - безграничный лабиринт, содержащий астрономическое количество книг. Это всеобъемлющее книгохранилище, его размеры непостижимы, и все-таки библиотека структурна, ибо она периодична. Лабиринт - излюбленная борхесовская метафора, и всякий раз - это система, основанная на строгих правилах и подчиняющаяся законам Высшего Порядка, Пре­допределения, Провидения. В поисках смысла герои Борхеса непременно достигают смыслового центра абсолютно любого, пусть даже чрезвычайно запутанного лабиринта, тем самым до конца сыграв предначертанную им роль.

Книгохранилище в «Имени розы» создано по аналогично­му принципу. Оно подчеркнуто структурно и системно: выс­троено по определенному плану, где каждое помещение име­ет (в соответствии со своим местоположением) то или иное географическое название. Тем самым монастырская библио­тека становится метафорой борхесовской метафоры универ­сума (метафора в квадрате). Адсон как бы ненароком натал­кивает читателя на эту мысль, отмечая, что монастырская «библиотека действительно построена и оборудована по об­разцу нашего земноводного шара».

Гибель библиотеки в огне пожара можно считать знако­вым разрушением той модели лабиринта, адептом которой выступает Борхес. И взамен сожженной Эко предлагает свой вариант - в авторском комментарии к роману. В «Заметках на полях...» писатель рассматривает три вида лабиринтов: классический лабиринта Минотавра, в котором все пути из­начально ведут к центру; «маньеристический» лабиринт с разветвленными коридорами, множеством тупиков и един­ственной дорогой к выходу; лабиринт-ризому, где «каждая дорожка имеет возможность пересечься с другой. Нет центра, нет периферии, нет выхода». Если первые два вида соответ­ствуют борхесовской модели т. е. им присуща структурность и системность, а существование выхода подразумевается из­начально, то третий - антипод не только борхесовского лаби­ринта, но и самого понятия структуры. При этом характерная для структурной модели лабиринта возможность разгадать его тайну, раскрыв секреты создателя лабиринта, делает модель уязвимой. Может быть именно это имел в виду Вильгельм, говоря Адсону: «Ты ведь видел, что тайну лабиринта мы лег­че разгадали извне, нежели изнутри». «Расколдованный» ла­биринт должен быть уничтожен. Мироподобная библиотека Хорхе Бургосского сгорела, теперь, по мысли Эко, настало время лабиринта ризоматического.

Эта смена моделей демонстрирует и переакцентировку роли создателя лабиринта – от всемогущего творца (самого писателя в модели Борхеса) к стороннему наблюдателю (про­цесс, чрезвычайно характерный для постмодернизма в це­лом). Такая переакцентировка ведет к снятию жесткой предначертанности человеческой судьбы, к разрушению абсолют­ного господства творца.

Говоря о постмодернистской поэтике романа, следует подчеркнуть, что Эко осваивает традиционный культурный опыт в целях современного художественного синтеза. В ро­мане налицо стилизация и интертекстуальность, пародия и препоручение роли автора персонажу, игровая стихия и иро­ническое переосмысление. Эко стремится реализовать зада­чу, изначально стоящую, по мнению Лесли Фидлера, перед постмодернизмом: «снести стену, отделяющую искусство от развлечения. <...> добраться до широкой публики и запол­нить ее сны <...> владеть снами вовсе не значит убаюкивать людей. Может быть наоборот: насылать наваждение».

Необычайная популярность первого романа Эко в разных странах мира, как среди представителей интеллектуальной элиты, так и потребителей «массовой культуры», свидетель­ствует о том, что писателю удалось решить в своем произве­дении одну из самых сложных творческих задач: соединить глубокую познавательность и этическое содержание с увле­кательной фабулой и доходчивым, несмотря на сложность материала, стилем изложения. В своем дальнейшем творче­стве Эко будет развивать найденные приемы, искать новые способы выражения центральных для его творчества идей, оставаясь при этом писателем, ориентированным на гумани­стические ценности.

Пост навеян прочтением романа Умберто Эко "Имя розы" (Umberto Eco " Il nome della rosa " ).

Справка

Полное название: "Имя розы"
Язык оригинала: итальянский
Год публикации: 1980
Количество страниц (А4): 380

Краткое содержание романа Умберто Эко "Имя розы"
Описываемые в романе события происходят в XIV веке нашей эры в средневековом итальянском монастыре. В богатый бенедиктинский монастырь прибывает известный религиозный деятель того времени Вильгельм Баскервильский со своим помощником Адсоном Отрантским (именно с его слов нам преподносятся все произошедшее).

Вильгельм прибыл в монастырь, чтобы подготовить встречу между представителями папы римского и главы ордена францисканцев, к которому сам принадлежит. Встреча нужна для детального обсуждения встречи, что важно и для папы римского, желающего и для ордена францисканцей.

Аббат монастыря, наслышанный о развитых дедуктывных способностях Вильгельма, просит его провести расследование загадочной смерти, проихошедшей в монастыре накануне - в пропасть упал молодой монах монастыря по имени Адельм. При этом аббат строго-настрого запрещает Вильгельму посещать библиотеку монастря, которая в то время считалась одной из самых богатых во всем христианском мире.

Аильгельм приступает к расследованию и обнаруживает, что все следы ведут именно в библиотеку: именно там работал переписчиком Адельм, там же работали последующие жертвы, коих было еще несколько уже во время пребывания в монастыре Вильгельма. Вильгельм и Адсон выясняют, что во всем виновата некая загадочная книга, которую так сильно хотели раздобыть все погибшие. Они находят тайный ход в библиотеку, но их посещение заканчивается достаточно бесславно: они попадают в несколько ловушек, устроенных неизвестным, а также теряются в лабиринте из комнат. Сыщики решают, что разгадать тайну можно и снаружи. И это им действительно удается: они составляют предполагаемый план лабиринтов библиотеки, который потом оказывается полностью верным.

Молодой Адсон понимает, что в монастыре живут люди, ранее состоявшие в еретических бандах. Одним из них является келарь Ремигий, другим - его товарищ Сальвадор. Они активно пользуются преимуществами должности Ремигия, обменивая еду монастыря на ласковое отношения молодых девушек из близлежащих селений. Однажны за этим занятием Ремигия застает Адсон. Ремигий ретировался, а девушка, которой Адсон понравился, вступает с ним в связь.

Тем временем в монастырь приезжают представители ордена францисканцев и папы римского. Главным пунктом расхождения позиций папы и ордена являлся вопрос о бедности Христа: францисканцы считали, что Христос не владел никакой собственностью, в то время как папа и его окружение утопали в роскоши и считали это опасной ересью (за что в те времена могли сжечь на костре). Инквизитор Бернард Ги, возглавляющий делегацию предствителей папы, берет на себя охрану порядка в монастыре. Очень скоро он выходит на след Сальвадора и Ремигия и выясняет, что они входили в жестокую секту Дольчина, который был сожжен на костре. Поимка еретиков подорвала позиции францисканцев и встреча была фактически сорвана. Представители сторон разъезжаются. Вильгельм же очень близко подожел к разгадке тайны библиотеки, но аббат запрещает ему продолжать расследование и просит его покинуть монастырь.

Вильгельм решает во что бы то ни было разгадать тайну и в итоге понимает, как войти в тайную комнату библиотеки, где его уже ждет главный виновник всех произошедших бед - прежний библиотекарь, слепой старик Хорхе, который отчаянно защищает существующую в одном экземпляре книгу "Поэтика" Аристотеля, где убедительно доказывается необходимость смеха. Именно эта книга стала причиной гибели как минимум шести человек: часть умерла от яда, которым была пропитана книга, часть умерла насильственно. Понимая, что раскрыт, Хорхе начинает вырывать страницы из книги и есть, чтобы уничтожить. При попытке ему помешать случается пожар, полностью уничтоживший и библиотеку, и монастырь.

Адсон и Вильгельм покидают пожарище, чтобы вскоре расстаться навсегда.

Смысл
"Имя розы" Умберто Эко предстает перед нами и как детектив, и как исторический роман. Немало в книге и философско-религиозных вопросов, в наше время имеющих весьма сомнительную актуальность.

Вывод
Что бы ни говорили фанаты книги "Имя розы" Умберто Эко, читать его тяжело. Мне, например, было непросто найти время и место для этого (в метро и бассейне, куда вожу дочь, это делать крайне сложно). Очень утомили бесконечные описания и неоправданно частое употребление старых слов. Главного злодея же угадать было очень просто, я сделал это еще странице на семидесятой. В общем, книга меня не очень зацепила, это точно не самый лучший детектив и уж точно не самый лучший роман, которые я читал. Тем не менее, не могу сказать, что зря потратил время. Почитайте и вы:)

Самые популярные обзоры моего блога:
1.
2.

Проблематика романа У. Эко «Имя розы»

События в романе наталкивают нас на мысль, что перед нами детектив. Автор с подозрительной настойчивостью предлагает именно такое истолкование.

Лотман Ю. пишет, что «уже то, что отличающийся замечательной проницательностью францисканский монах XIV века, англичанин Вильгельм Баскервильский, отсылает читателя своим именем к рассказу о самом знаменитом сыщицком подвиге Шерлока Холмса, а летописец его носит имя Адсона (прозрачный намек на Ватсона у Конан Дойля), достаточно ясно ориентирует читателя. Такова же роль упоминаний о наркотических средствах, которые употребляет Шерлок Холмс XIV века для поддержания интеллектуальной активности. Как и у его английского двойника, периоды безразличия и прострации в его умственной деятельности перемежаются с периодами возбуждения, связанного с жеванием таинственных трав. Именно в эти последние периоды во всем блеске проявляются его логические способности и интеллектуальная сила. Первые же сцены, знакомящие нас с Вильгельмом Баскервильским, кажутся пародийными цитатами из эпоса о Шерлоке Холмсе: монах безошибочно описывает внешность убежавшей лошади, которую он никогда не видел, и столь же точно "вычисляет", где ее следует искать, а затем восстанавливает картину убийства - первого из происшедших в стенах злополучного монастыря, в котором развертывается сюжет романа,- хотя также не был его свидетелем» .

Лотман Ю. предполагает, что это средневековый детектив, а герой его - бывший инквизитор (латинское inquisitor - следователь и исследователь одновременно, inquistor rerom naturae - исследователь природы, так что Вильгельм не изменил профессии, а только сменил сферу приложения своих логических способностей) - это Шерлок Холмс в рясе францисканца, который призван распутать некоторое чрезвычайно хитроумное преступление, обезвредить замыслы и как карающий меч упасть на головы преступников. Ведь Шерлок Холмс не только логик - он еще и полицейский граф Монте-Кристо - меч в руках Высшей Силы (Монте-Кристо - Провидения, Шерлок Холмс - Закона). Он настигает Зло и не дает ему восторжествовать .

Однако в романе У. Эко события развиваются совсем не по канонам детектива, и бывший инквизитор, францисканец Вильгельм Баскервильский, оказывается очень странным Шерлоком Холмсом. Надежды, которые возлагают на него настоятель монастыря и читатели, самым решительным образом не сбываются: он всегда приходит слишком поздно. Его остроумные силлогизмы и глубокомысленные умозаключения не предотвращают ни одного из всей цепи преступлений, составляющих детективный слой сюжета романа, а таинственная рукопись, поискам которой он отдал столько усилий, энергии и ума, погибает в самый последний момент, так и ускользая навсегда из его рук.

Ю. Лотман пишет: «В конце концов вся "детективная" линия этого странного детектива оказывается совершенно заслоненной другими сюжетами. Интерес читателя переключается на иные события, и он начинает сознавать, что его попросту одурачили, что, вызвав в его памяти тени героя "Баскервильской собаки" и его верного спутника-летописца, автор предложил нам принять участие в одной игре, а сам играет в совершенно другую. Читателю естественно пытаться выяснить, в какую же игру с ним играют и каковы правила этой игры. Он сам оказывается в положении сыщика, но традиционные вопросы, которые всегда тревожат всех шерлоков Холмсов, мегрэ и пуаро: кто и почему совершил (совершает) убийство (убийства), дополняются гораздо более сложным: зачем и почему нам рассказывает об этих убийствах хитроумный семиотик из Милана, появляющийся в тройной маске: бенедиктинского монаха захолустного немецкого монастыря XIV века, знаменитого историка этого ордена отца Ж. Мабийона и его мифического французского переводчика аббата Валле?

По мнению Лотмана, автор как бы открывает перед читателем сразу две двери, ведущие в противоположных направлениях. На одной написано: детектив, на другой: исторический роман. Мистификация с рассказом о якобы найденном, а затем утраченном библиографическом раритете столь же пародийно-откровенно отсылает нас к стереотипным зачинам исторических романов, как первые главы - к детективу.

Скрытым сюжетным стержнем романа является борьба за вторую книгу "Поэтики" Аристотеля. Стремление Вильгельма разыскать скрытую в лабиринте библиотеки монастыря рукопись и стремление Хорхе не допустить ее обнаружения лежат в основе того интеллектуального поединка между этими персонажами, смысл которого открывается читателю лишь на последних страницах романа. Это борьба за смех. Во второй день своего пребывания в монастыре Вильгельм "вытягивает" из Бенция содержание важного разговора, который произошел недавно в скриптории. "Хорхе заявил, что невместно уснащать смехотворными рисунками книги, содержащие истины. А Венанций сказал, что даже у Аристотеля говорится о шутках и словесных играх как о средствах наилучшего познания истин и что, следовательно, смех не может быть дурным делом, если способствует откровению истин <...> Венанций, который прекрасно знает... прекрасно знал греческий, сказал, что Аристотель нарочно посвятил смеху книгу, вторую книгу своей "Поэтики", и что если философ столь величайший отводит смеху целую книгу, смех, должно быть,- серьезная вещь" .

Смех для Вильгельма связан с миром подвижным, творческим, с миром, открытым свободе суждений. Карнавал освобождает мысль. Но у карнавала есть еще одно лицо - лицо мятежа.

Келарь Ремигий объясняет Вильгельму, почему он примкнул к мятежу Дольчино: "...Я не могу понять даже, ради чего я делал то, что делал тогда. Видишь ли, в случае с Сальвадором все вполне объяснимо. Он из крепостных, его детство - убожество, голодный мор... Дольчин для него олицетворял борьбу, уничтожение власти господ... Но у меня-то все было иначе! Мои родители-горожане, голода я не видал! Для меня это было вроде... не знаю, как сказать... Что-то похожее на громадный праздник, на карнавал. У Дольчина на горах, пока мы не начали есть мясо товарищей, погибших в схватке... Пока от голода не перемерло столько, что стало далее уже и не съесть, и мы сбрасывали трупы с откосов Ребелло на потраву стервятникам и волкам... А может быть, даже и тогда... мы дышали воздухом... как бы сказать? Свободы.

До тех пор я не ведал, что такое свобода". "Это был буйный карнавал, а на карнавалах все всегда вверх тормашками".

Умберто Эко, как считает Ю. Лотман, прекрасно знает теорию карнавала М. М. Бахтина и тот глубокий след, который она оставила не только в науке, но и в общественной мысли Европы середины XX века. Знает и учитывает он и работы Хейзинги, и книги вроде "Праздника шутов" X. Г. Кокса. Но его толкование смеха и карнавала, который все ставит "вверх тормашками", не полностью совпадает с бахтинским. Смех не всегда служит свободе.

По мнению Лютмана Ю., роман Эко - конечно, создание сегодняшней мысли и не мог бы быть создан даже четверть века назад. В нем заметны воздействия исторических исследований, подвергших за последние десятилетия пересмотру многие глубоко укоренившиеся представления о средних веках. После работы французского историка Ле Гоффа, демонстративно названной "За новое средневековье", отношение к этой эпохе подверглось широкому переосмыслению. В работах историков Филиппа Ариеса, Жака Делюмо (Франция), Карло Гинзбурга (Италия), А. Я. Гуревича (СССР) и многих других на первый план выдвинулся интерес к течению жизни, к "неисторическим личностям", "менталитету", т. е. к тем чертам исторического мировоззрения, которые сами люди считают настолько естественными, что просто не замечают, к ересям как отражению этого народного менталитета. Это коренным образом изменило соотношение историка и исторического романиста, принадлежащего к той, художественно наиболее значимой традиции, которая пошла от Вальтера Скотта и к которой принадлежали и Мандзони, и Пушкин, и Лев Толстой (исторические романы о "великих людях" редко приводили к художественным удачам, зато часто пользовались популярностью у самого неразборчивого читателя). Если прежде романист мог сказать: меня интересует то, чем не занимаются историки,- то теперь историк вводит читателя в те уголки прошлого, которые прежде посещали только романисты.

Умберто Эко замыкает этот круг: историк и романист одновременно, он пишет роман, но смотрит глазами историка, чья научная позиция сформирована идеями наших дней. Осведомленный читатель улавливает в романе и отзвуки дискуссий о средневековой утопии "страны Кокань" (Куканы) и обширной литературы о перевернутом мире (интерес к текстам, "вывернутым наизнанку", в последние два десятилетия приобрел прямо-таки эпидемический характер). Но не только современный взгляд на эпоху средних веков - в романе Умберто Эко читатель постоянно сталкивается с обсуждением вопросов, которые задевают не только исторические, но и злободневные интересы читателей. Мы сразу обнаружим и проблему наркомании, и споры о гомосексуализме, и размышления над природой левого и правого экстремизма, и рассуждения о бессознательном партнерстве жертвы и палача, а также о психологии пытки - все это в равной мере принадлежит как XIV, так и XX веку.

В романе настойчиво звучит сквозной мотив: утопия, реализуемая с помощью потоков крови (Дольчино), и служение истине с помощью лжи (инквизитор). Это мечта о справедливости, апостолы которой не щадят ни своей, ни чужой жизни. Сломленный пыткой Ремигий кричит своим преследователям: "Мы хотели лучшего мира, покоя и благости для всех. Мы хотели убить войну, ту войну, которую приносите в мир вы. Все войны из- за вашей скаредности! А вы теперь колете нам глаза тем, что ради справедливости и счастья мы пролили немного крови! В том и вся беда! В том, что мы слишком мало ее пролили! А надо было так, чтобы стала алой вся вода в Карнаско, вся вода в тот день в Ставелло".

Но опасна не только утопия, опасна всякая истина, исключающая сомнения. Так, даже ученик Вильгельма в какую-то минуту готов воскликнуть: "Хорошо хоть инквизиция вовремя подоспела", ибо им "овладела жажда истины". Истина без сомнения рождает фанатизм. Истина вне сомнения, мир без смеха, вера без иронии - это не только идеал средневекового аскетизма, это и программа современного тоталитаризма. И когда в конце романа противники стоят лицом к лицу, перед нами образы не только XIV, но и XX столетия. "Ты дьявол",- говорит Вильгельм Хорхе.

Эко не рядит современность в одежды средних веков и не заставляет францисканца и бенедиктинца обсуждать проблемы всеобщего разоружения или прав человека. Он просто обнаружил, что и время Вильгельма Баскервильского, и время его автора - одна эпоха, что от средних веков до наших дней мы бьемся над одними и теми же вопросами и что, следовательно, можно, не нарушая исторического правдоподобия, создать злободневный роман из жизни XIV столетия .

Верность этой мысли подтверждается одним существенным соображением. Действие романа происходит в монастыре, библиотека которого хранит богатейшее собрание Апокалипсисов, некогда привезенное Хорхе из Испании. Хорхе полон эсхатологических ожиданий и заражает ими весь монастырь. Он проповедует мощь Антихриста, который уже подчинил себе весь мир, оплел его своим заговором, стал князем мира сего: "Напряжен он и в речах своих и в трудах, и в городах и в усадьбах, в спесивых своих университетах и в кафедральных соборах". Мощь Антихриста превосходит мощь Бога, сила Зла сильнее силы Добра. Проповедь эта сеет страх, но она и порождена страхом. В эпохи, когда почва у людей уходит из-под ног, прошедшее утрачивает доверие, а будущее рисуется в трагических тонах, людей охватывает эпидемия страха. Под властью страха люди превращаются в толпу, обуянную атавистическими мифами. Им рисуется ужасная картина победного шествия дьявола, мерещатся таинственные и могущественные заговоры его служителей, начинается охота на ведьм, поиски опасных, но невидимых врагов. Создается атмосфера массовой истерии, когда отменяются все юридические гарантии и все завоевания цивилизации. Достаточно сказать про человека "колдун", "ведьма", "враг народа", "масон", "интеллигент" или любое другое слово, которое в данной исторической ситуации является знаком обреченности, и судьба его решена: он автоматически перемещается на место "виновника всех бед, участника невидимого заговора", любая защита которого равносильна признанию в собственной причастности к коварному сонму.

Роман Умберто Эко начинается цитатой из Евангелия от Иоанна: "В начале было Слово" - и кончается латинской цитатой, меланхолически сообщающей, что роза увяла, а слово "роза", имя "роза" пребыло. Подлинным героем романа является Слово. По-разному ему служат Вильгельм и Хорхе. Люди создают слова, но слова управляют людьми. И наука, которая изучает место слова в культуре, отношение слова и человека, называется семиотика. "Имя розы" - роман о слове и человеке - это семиотический роман.

Можно предположить, что действие романа происходит в средневековом монастыре не случайно. Учитывая пристрастие Эко к осмыслению истоков, лучше представляешь, что побудило его написать роман «Имя розы» в конце 70-х. В те годы казалось, что у Европы осталось всего несколько «минут» до апокалипсической «полуночи» в виде военного и идеологического противостояния двух систем, бурления различных движений от ультра до «зеленых» и сексменьшинств в одном общем котле взаимопереплетенных понятий, жарких речей, опасных действий. Эко бросил вызов .

Описывая предысторию современных идей и движений, он тем самым пробовал охладить их пыл. В общем, известная практика искусства -- убийства или отравления вымышленных героев в назидание живущим.

Эко прямо пишет, что в «Средневековье корни всех наших современных «горячих» проблем», а распри монахов разных орденов мало чем отличаются от схваток троцкистов и сталинистов .

В которых несколько сюжетных смыслов. Не линий, а именно задумок автора. “Имя розы” – это одна из таких книг. С одной стороны – это детектив, с убийствами и следователем аля Шерлок Холмс и Доктор Ватсон. Но с другой – это научный трактат о средних веках. Об истории религии. О монахах и монастырях. О… Вообще много о чём. Книга захватывающая и интересная даже для тех, кто не любит историю. Кроме того, тут очень много размышлений и философствований по самым разным темам жизни. Примечательно, что когда мы были в Париже, гид стоя возле собора Парижской Богоматери, рассказывал именно об этом произведении. А я эту книгу прочёл как раз по дороге во Францию.

«Имя Розы» (итал. Il nome della Rosa) - первый роман итальянского писателя, профессора семиотики Болонского университета Умберто Эко. Впервые был опубликован на итальянском в 1980 году. Кстати, наверняка, переводчикам было крайне сложно перевезти роман, потому что повествование ведется от имени монаха, жившего во времена Средневековья. Как адаптировать язык? Сделать его старорусским? Ещё и в этом и изюминка этой книги! Далее много споллеров!

Сюжет романа “Имя розы” (материал из Википедии)

Введение

Главным героям, Вильгельму Баскервильскому и его юному спутнику Адсону Мелькскому, приходится расследовать гибель некоего Адельма Отрантского, монаха бенедиктинской обители. Действие происходит в конце ноября 1327 года в неназванной местности, с туманным указанием на границу Лигурии, Пьемонта и Франции, то есть на северо-западе Италии. Сюжет разворачивается в течение недели. Вильгельм, чьей первоначальной целью было подготовить встречу между теологами папы Иоанна XXII и императора Людовика IV Баварского, теперь должен подтвердить свою репутацию учёного мужа и в прошлом знаменитого инквизитора.

Основные события

Библиотека

Настоятель монастыря Аббон безосновательно не допускает героев в библиотеку, между тем есть версия, что Адельм, первый погибший, выпал именно из окна книгохранилища. Библиотека - лабиринт, расположенный на третьем этаже Храмины - башни, поражающей Адсона своими размерами, великолепием и символичностью архитектурной формы. На втором этаже находится скрипторий, в котором монахи переписывают рукописи. Тут столкнулись две монастырские партии - итальянцы и иностранцы. Первые ратуют за свободный доступ ко всем книгам, за работу с народным языком, вторые же - консерваторы - получили руководящие места (немец Малахия - библиотекарь, его помощник - англичанин Беренгар, и «серый кардинал» - испанец Хорхе) и поэтому не разделяют стремлений итальянцев. Дабы уяснить причину происходящего, Вильгельм и Адсон тайно проникают в библиотеку ночью. Герои плутают, встречают призраков, на поверку оказавшихся ловушками, ухищрением человеческого разума. Первая вылазка ничего не дала - с трудом выбравшись из лабиринта, Вильгельм и Адсон сомневаются в собственных силах и решают раскрыть загадку лабиринта «снаружи».

Nomen nudum

В следующую ночь Адсон самостоятельно, движимый душевным возбуждением, проникает в библиотеку, благополучно спускается на первый этаж (где находится кухня) и встречает там девушку, которая отдавалась келарю за еду. С ней у Адсона происходит связь, предосудительная для послушника.

Впоследствии он осознаёт, что, потеряв свою возлюбленную, он даже лишен последнего утешения - плакать, произнося её имя. Вероятно, этот эпизод прямо связан с названием романа (по другой версии, название отсылает к риторическому вопросу в споре реалистов с номиналистами - «Что остается от имени розы, после того как исчезнет роза?»).

Диспут о бедности Христа

Затем в обитель собираются представители императора - в основном францисканцы (как и брат Вильгельм) во главе с генералом ордена - Михаилом Цезенским, и посольство папы во главе с инквизитором Бернардом Ги и поджеттским кардиналом. Официальной целью встречи является обсуждение условий, на которых Михаил Цезенский сможет прибыть в Авиньон к папе Иоанну для дачи объяснений. Папа считает ересью провозглашенную Перуджийским капитулом ордена францисканцев доктрину о том, что Христос и апостолы не имели никакой собственности, в то время как император - противник папы - поддержал решения капитула. Диспут о бедности Христа является только формальным поводом, за которым скрывается напряженная политическая интрига. По словам Вильгельма, «…вопрос не в том, был ли Христос беден, а в том, должна ли быть бедной церковь. А бедность применительно к церкви не означает - владеть ли ей каким-либо добром или нет. Вопрос в другом: вправе ли она диктовать свою волю земным владыкам?» Михаил искренне ищет примирения, но Вильгельм с самого начала не верит в успех встречи, что впоследствии полностью подтверждается. Для делегации папы, и в особенности для Бернарда Ги (или Гвидони, как зовут его итальянцы) нужен лишь повод, чтобы подтвердить справедливость обвинений францисканцев-миноритов в ереси. Этим поводом становится допрос келаря Ремигия Варагинского и Сальватора, бывших в свое время еретиками-дольчинианами. Вильгельм не смог найти убийцу, и французские лучники, подчинённые Бернарду, берут монастырь под свой контроль (ненайденный убийца представляет опасность для посольств). Вильгельм и Адсон вновь проникают в библиотеку, открывают в хаосе комнат систему и находят зеркало - вход в «предел Африки», куда ведут все следы книги - причины всех преступлений. Дверь не открылась, и при возвращении в кельи герои становятся свидетелями поимки Бернардом Ги «виновных» - приготовившегося к колдовству монаха Сальватора и девушки, бывшей с Адсоном. На следующий день происходят прения между посольствами, в итоге Бернард использует Сальватора и его товарища келаря Ремигия как оружие против францисканцев. Под давлением инквизитора они подтверждают, что они некогда принадлежали к миноритам, а потом оказались в секте Дольчина, исповедовавшей схожие с миноритскими воззрения на бедность Христа и воевавшей против властей, затем предали свою секту и оказались, «очистившись», в этом монастыре. Открывается, что Ремигий имел при себе письма еретика Дольчина сторонникам, и эти письма он попросил сохранить библиотекаря Малахию, который, не зная их содержания, прячет их в библиотеке, а потом выдает Бернарду Ги. Под страхом пыток Ремигий признает себя виновным в убийствах, произошедших ранее в монастыре, и объясняет их своей связью с дьяволом. Таким образом получается, что в аббатстве много лет живёт еретик-дольчианин, одержимый дьяволом убийца, а в библиотеке хранились письма ересиарха Дольчина. В результате авторитет монастыря подорван, а переговоры прерваны. Наступает шестой и последний день, посольства отъезжают, но до того становятся свидетелями очередной таинственной смерти - библиотекаря Малахии. Вильгельм просит аудиенции у Аббата, в конце которой Аббон предлагает ему покинуть монастырь к утру. К вечерне не является и сам настоятель, и в возникшем смятении Вильгельм и Адсон возвращаются в библиотеку, находят ключ и проникают в «предел Африки».

Мировой пожар

В «пределе Африки» они находят слепца Хорхе с единственным сохранившимся экземпляром второй книги «Поэтики» Аристотеля. Происходит спор, в ходе которого слепой аргументирует сокрытие этого произведения, а Вильгельм - необходимость его открытия миру. Хорхе Бургосский увидел в книге главного своего врага, так как в ней безупречно доказана необходимость смеха. (Главный довод слепца - Иисус не смеялся никогда). Старец отрывает страницу, пропитанную ядом, и начинает её есть, тушит свет (в «пределе Африки» нет окон), следует погоня по книгохранилищу, затем он на глазах у Вильгельма и Адсона «доедает» том, вырывает у героев лампу и поджигает библиотеку. Она горит, за ней занимается вся Храмина, огонь перекидывается на остальные строения. Все старания потушить тщетны. Адсону на ум приходит образ из жития святого Августина - мальчик, ложкой вычерпывающий море.

Эпилог

Адсон и Вильгельм покидают пепелище и вскоре расстаются. Впоследствии, уже в зрелом возрасте Адсон возвращается в то место, где был монастырь, собирая лоскутки чудом сохранившихся страниц. Уже в старости, в конце века он дописывает воспоминания, готовясь к встрече с Богом.

Книга - демонстрация схоластического метода, который был очень популярен в XIV веке. Вильгельм показывает мощь дедуктивного рассуждения.

Решение центральной тайны убийства зависит от содержания таинственной книги (книги Аристотеля о комедии, единственный экземпляр которой сохранился в монастырской библиотеке).

Похожие статьи