Большинство современных критиков пишет о его литературном творчестве как о весьма характерном явлении для либеральных кругов 60-х годов XIX столетия. Многие при этом отмечают, что этот писатель был одним из «первопроходцев» русского либерального движения. Хотя он и уступает в известности таким блестящим представителям его эпохи, как Д.И. Писарев, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, В.Г. Белинский, но в то же время этот публицист писал статьи по самым разнообразным вопросам. В собрании его сочинений есть публикации по историческим, общественно-педагогическим, социально-экономическим, и литературно-критическим вопросам, причём перечисленные рубрики вовсе не отражают всего разнообразия затронутых им проблем своего времени. При этом заметную часть своего литературного творчества Николай Васильевич Шелгунов посвятил Самаре и Самарской губернии (рис. 1).

Лесной офицер

Он родился 22 ноября (по новому стилю 4 декабря) 1824 года в Санкт-Петербурге. Прадед и дед Николая Шелгунова были моряками, отец Василий Иванович Шелгунов служил по гражданскому ведомству и умер внезапно, на охоте, когда Николаю было 3 года. Мальчика отдали в Александровский кадетский корпус для офицерских детей, где он пробыл до десятилетнего возраста. В 1833 году он поступил в Лесной институт, который в 1837 году был преобразован из учебного заведения в военно-учебное. В результате порядки здесь стали жесткими и суровыми.

Николай Шелгунов окончил институт в 1840 году по первому разряду с чином подпоручика и званием лесного таксатора, и поначалу был привлечён к работам на Лосиноостровской лесной даче, но затем его перевели в Лесной департамент. Летом он совершал разъезды по провинциям для лесоустройства, зимой возвращался в Санкт-Петербург и работал над теоретическим изучением своего дела. Именно вопросам лесоводства были посвящены первые литературные труды Шелгунова. Первая его статья появилась в «Сыне Отечества». Специальные статьи он помещал и в «Библиотеке для Чтения».

В течение 1848-1849 годов он вел дневник. Последний носил глубоко интимный характер и интересен взглядами Шелгунова на женщину, брак, семью, на взаимоотношения супругов. Критики отмечают, что изложенные Шелгуновым взгляды были очень характерными для передовых людей того времени.

В 1848 году Шелгунова направили в Симбирскую губернию для устройства Мелекесской лесной дачи, но затем он был оставлен при губернском управлении казенными землями, находившемся в Самаре. О приезде в наш город он в своём дневнике оставил такую запись: «12 мая 1848 года в 5 часов вечера я увидел, наконец, цель своей поездки - Самару».

Волжское захолустье

Город встретил его неприветливо. На ночь Шелгунов приютился в одной из самарских гостиниц. «Но что это за гостиница? - отметил он в дневнике. - Здесь сыро и холодно, как в колодце - стены покрыты плесенью, от окон дует, как из уст Борея, а ноги мои холодны как лед…» В комнате «пять окон и три стула, каждый своего характера, кроме, разумеется, того, который следует иметь стулу, две дощатые кровати без постели, потому что хозяин гостиницы не завел ее…»

Первое время в Самаре Шелгунов жил очень замкнуто, прослыв мечтателем, общаясь лишь с немногими знакомыми. Много времени у него поглощала служба, в которую входили длительные командировки, а также работа над статьями и книгами по лесному делу.

Но через некоторое время в нём проявились творческие таланты. Шелгунов стал свой досуг отдавать музыке, и современники отмечали, что Шелгунов теперь бывал на вечерах, играл в любительских концертах на скрипке и кларнете, даже дирижировал любительским оркестром, и ещё писал легкие музыкальные пьесы (страсть к музыке унаследовал от отца). В это же время он работал над своим большим трудом по истории русского лесного законодательства. За эту работу лесовод впоследствии получил награду - бриллиантовый перстень и премию от Министерства Государственных Имуществ.

Весной 1850 года Н.В. Шелгунов на некоторое время уехал из Самары в Санкт-Петербург, где женился на своей двоюродной племяннице Людмиле Петровне Михаэлис (рис. 2). Она была довольно известна в литературных кругах 60-х годов, и при этом снимала комнату у издателя журнала «Сын Отечества» К.П. Масальского. Обратно молодые супруги ехали на тарантасе до Нижнего Новгорода, а оттуда на большой некрытой лодке до Самары. При этом, прибыв в Симбирск, Шелгуновы услышали, что в Самаре произошел страшный пожар. «От Симбирска до Самары, - вспоминала затем Л.П. Шелгунова, мы ехали с тревожным чувством, и перед Самарой уже знали, что тот квартал, в котором была квартира Н.В., сгорел» 1 .

Для тогдашней скученной, деревянной и безводной (при двух реках!) Самары пожары были обычным явлением. При жалких средствах тушения и неорганизованности противопожарного дела пожары обыкновенно превращались в страшное бедствие. Таким был и пожар летом 1850 года, описание которого мы находим у Шелгуновой.

«Наконец, судно наше причалило к городу, еще местами дымившемуся. Эта была громадная черная площадь с торчавшими кое-где изразцовыми печами. Пожар этот был чем-то ужасным. Поднявшийся страшный ветер разносил горящие головни на далекие расстояния, и дома мгновенно вспыхивали. В одной улице не успели спастись даже пожарные, и все они погибли в пламени вместе со своей трубой. Жители целыми толпами бежали к реке Самаре и стремительно погружались в нее, спасаясь от огня. Несчастным и там не всегда приходилось укрыться. Вдоль берега реки тянулись настроенные хлебные амбары, которые не замедлили загореться, и пламя быстро перешло на суда, не успевшие заблаговременно выбраться на Волгу; к несчастью, все почти суда были нагружены смолой, которая ярко горела и превратила реку в настоящий ад. Пожар пощадил только часть города; расположенный на его пути сад поставил ему непреодолимую преграду и защитил собою постройки» 2 .

Все имущество Н.В. Шелгунова, кроме случайно спасенного рояля, сгорело. Положение осложнилось еще болезнью Николая Васильевича.

Губернская Самара

С 1851 года Самара стала губернским городом. Сюда приехало много новых чиновников, и круг знакомых Шелгуновых значительно расширился. Маленькая квартира лесного ревизора стала ежедневным местом сбора передовой молодежи, о чем он писал: «Молодежь собиралась, рассуждала, спорила, кричала, горячилась, и, закусив самым скромным куском, расходилась».

Как и прежде, Н.В. Шелгунову по роду своей службы приходилось много (особенно летом) странствовать по губернии. В общей сложности в Самаре он прожил пять лет. На его глазах уездный захолустный городок быстро превратился в губернскую столицу. За это время Шелгунов успел хорошо изучить не только Самару, но и все Среднее Поволжье. В его замечательных воспоминаниях, являющихся ярким автобиографическим и литературным документом и ценнейшим источником для познания идейной жизни и психологии революционного поколения 60-х годов, имеется много интересных заметок о быте и жизни дореформенных Самары и Заволжья (рис. 3-7).

Н.В. Шелгунов обстоятельно характеризовал местное начальство и дворянство, отмечая их аристократизм и дутое «вельможество», выросшее на почве крепостного права. «Мне раз случилось ехать с управляющим самарской удельной конторой из села Майны в Самару (верст 140). Мы ехали в нескольких экипажах, и это была не езда, а торжественный поезд, напоминавший времена Потемкина. На каждой станции нас ждала толпа народа, без шапок; впереди толпы стояли деревенские власти, - все это низко кланялось, а управляющий с милостивой улыбкой кивал направо и налево головой. На станциях нас ждали подставные лошади, а когда смерклось, впереди и по бокам скакали вершники с фонарями» 3 . «Каждый чувствовал свое достоинство только в первенстве, - отмечал Шелгунов.- Крупные чиновники, например, не удовлетворялись своим обычным положением, а старались придумать для себя специальные отличия. Так, управляющий самарской палатой Калакуцкий заседал в кресле и «чувствовал себя помещиком своих подчиненных, а советников и асессора считал своими старостами и бурмистрами». В передней палате он повесил ямской колокольчик, в который громко звонил сторож при входе туда Калакуцкого. И начиналось «священнодействие»: палата замирала, чиновники с испуганными лицами вытягивались в струнку и отвешивали низкие поклоны его превосходительству. Калакуцкий скрывался в кабинете, у дверей грозной фигурой вырастал сторож, а «вся палата проникалась ощущением невидимо осеняющей ее высшей силы» 4 .

Колоритно нарисована Шелгуновым фигура богатейшего самарского помещика Путилова, «слона» всей губернии, типичного крепостника-бездельника, избалованного раболепством окружающих. Поссорившись с живущим напротив соседом, из дома которого была видна Волга, Путилов, чтобы отомстить ему, велел па споем доме поставить три высоких щита, разрисовав их под мезонин: любоваться Волгой соседу было нельзя.

Одним из любимых занятий Путилова была облава на бочки. Сядет с утра с трубкой у окна и смотрит на улицу. Вот везут мимо его дома бочку с водой, колеса скрипят. Путилов оборачивается и кричит в открытую дверь: «Смазать!» 5 .

Словно банда выбегает намуштрованная дворня, останавливает и выпрягает лошадь, возницу берет в «полон» и смазывает колеса. Путилов доволен, смеется.

Заканчивая характеристику крепостной жизни Самары, Шелгунов писал: «Общество тупело и дичало, и не могло найти никакого выхода из своей общественной бессознательности. И в то же время оно скучало, оно было нравственно неудовлетворено, куда-то рвалось, хотело чего-то другого и не находило в своей жизни никакого разумного удовлетворения» 6 .

Но в 50-е годы появились в Самаре и «новые люди», принесшие с собой «новое общественное чувство», первое выражение тех стремлений, которые в 60-х годах превратились в общественный энтузиазм» 7 . То была молодежь, пришедшая из Московского, Харьковского и особенно из Казанского университетов. Немногочисленны были ее ряды, душно и тяжело ей приходилось в провинции. Молодежь эта тяготела к Петербургу, «чтобы удовлетворить смутному стремлению к чему-то, чего она не находила в родной глуши» 8 . К числу таких «новых людей» принадлежал и сам Шелгунов.

Шелгунова тоже тянуло из Самары в Петербург. «Припоминая это время, я не могу отдать себе отчета, что тянуло нас в Петербург, но что-то тянуло и ужасно тянуло: он казался нам единственно светлой точкой России, где можно жить» 9 .

Летом 1853 года Шелгунов вместе с женой уехал из Самары в Санкт-Петербург. Здесь он снова поступил на службу в Лесном департаменте, где он прослужил до своего выхода в отставку. При этом он некоторое время вёл преподавательскую работу в Лесном институте (рис. 8). Но одновременно в столице у Шелгунова завязались прочные отношения с литературными кругами, он познакомился с Н.Г. Чернышевским и М.Л. Михайловым.

«Купеческая цивилизация»

Первый самарский период имел весьма прогрессивное значение в жизни Шелгунова. За это время он хорошо познакомился с жизнью народа, с провинцией, что во многом помогло ему оформить свои критические взгляды на государственный строй, взаимоотношение сословий и на положение крестьян. В Самаре Шелгунов почерпнул много материала, который в 80-х годах он частично использовал в «Очерках русской жизни», завоевавших большую популярность и представляющих собой замечательное произведение русской публицистической литературы.

На основе самарских фактов Шелгунов беспощадно разоблачал «купеческую цивилизацию», хозяйничанье царских чиновников, на примере «земледельческих фабрик» самарских земледельцев и других фактов констатировал, что былая крепостная Россия становится «капиталистически-буржуазной».

С именем Шелгунова связано появление первых прокламаций в России. В прокламации «К молодому поколению», написанной совместно с поэтом М.Л. Михайловым, он призывал к борьбе с крепостным правом и самодержавием, не останавливаясь ни перед какими средствами. «Если для осуществления наших стремлений, - говорилось в прокламации, - для раздела земли между народом пришлось бы вырезать сто тысяч помещиков, мы не испугались бы и этого. И это вовсе не так ужасно, ибо дворянская партия - враг народа, а жалеть врага нечего, как не жалеют вредные растения при расчистке огорода». А в прокламации «К солдатам», отпечатанной вручную самим Шелгуновым, он призывал солдат помочь народу свергнуть ненавистное иго царизма.

В 1861 году Шелгунов один из первых поставил вопрос о рабочем классе в России, напечатав изложение книги Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии».

Прекрасный популяризатор, Н.В. Шелгунов в ряде статей пропагандировал революционно-демократические идеи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, продолжая их дело. Как революционный просветитель, он стремился разъяснить русскому читателю историческую роль народа. В отличие от народников Шелгунов видел прогрессивную сторону капиталистического развития. В 80-е годы он решительно выступил против пресловутой теории «малых дел», учения Л.Н. Толстого о непротивлении злу насилием.

Сознавая значение рабочего класса, выдвинув эту тему на обсуждение русской журналистики, Шелгунов в то же время в силу своей социальной ограниченности не понимал исторической роли русского пролетариата и напряженно искал ту силу, которая была бы способна осуществить революционную перестройку жизни. Марксизм, в то время уже набиравший силу в России, оказался им непонятым.

По сей день заслуживают внимания литературно-критические статьи Н.В. Шелгунова о И.В. Гончарове, Л.Н. Толстом, А.Ф. Писемском, Ф.М. Решетникове, А.И. Герцене и других. В этих статьях, написанных остроумно и местами блестяще, Шелгунов требует от писателя правдивости, основательного знакомства с жизнью, глубокой искренности.

Публицист-народник

С 1859 года Шелгунов стал сотрудничать в журнале «Русское Слово». В это время в российском обществе на первое место вышла идея освобождения крестьян от крепостной зависимости. По этому поводу Шелгунов писал: «Мы просто стремились к простору, и каждый освобождался, где и как он мог». Это была реакция прогрессивной части общества против государственного, общественного и семейного насилия. Идеалы будущего носили характер не только чисто политический, но и социально-экономический. Печать была в это время силой, и прогрессивная литература проводила в сознание общества идеалы будущего.

В том же году началась публицистическая деятельность Шелгунова в журнале «Современник», во главе которого в это время стояли Н.А. Добролюбов и Н.Г. Чернышевский. Вскоре в журнале появились статьи Шелгунова о положении пролетариата в Англии и Франции. Эту публикация Шелгунова считается первой в России, в которой говорилось о рабочем классе и о его роли в развитии общества.

После того, как либеральный журнал «Русское Слово» возглавил редактор Г.Е. Благосветлов, Шелгунов стал ближайшим сотрудником также и этого журнала. Кроме многочисленных и разнообразных статей, он в каждый выпуск журнала добавлял внутреннее обозрение, под названием «Домашняя летопись». А в 1861 году Шелгунов стал также и совладельцем газеты «Век», в котором затем вышли его многие публицистические статьи.

А весной 1862 года в Санкт-Петербурге появились уже упомянутые выше прокламации, обращенные к народу и к солдатам. За первую из них пришлось отвечать Чернышевскому, за вторую - Шелгунову. Сохранилось свидетельство, что именно Шелгунов распространял эти прокламации весной 1862 года. Почти одновременно вышла в свет его статья «Сибирь по большой дороге», за которую Шелгунов был арестован за связь с государственным преступником, автором противоправительственных стихов поэтом М.Л. Михайловым, и в ведении переписки с В.К. Костомаровым, отставным уланским корнетом, разжалованным в рядовые «за печатание возмутительных изданий».

Шелгунов был препровожден в Санкт-Петербург, в Петропавловскую крепость, где он находился в заключении до ноября 1864 года. После освобождения из крепости Шелгунова административно выслали в Вологодскую губернию. Здесь в ссылке на поселении он провёл пять лет, и только в 1869 году был помилован по указу взошедшего на трон императора Александра II. Однако въезд в Петербург Шелгунову был по-прежнему запрещен, и поэтому он отправился в Калугу, затем переехал в Новгород и далее в Выборг, и только в конце 70-х годов смог снова вернуться в Санкт-Петербург.

Снова в Самаре

Еще в ссылке в Вологодской губернии Шелгунов хлопотал о своём переводе в Самару, но ему в этом было отказано. И всё же в Самару он через много лет смог попасть вновь, на закате своих дней, с целью подлечиться кумысом от полученного в северных краях туберкулёза. Было это в середине лета 1887 года.

Второе пребывание в Самаре, хотя по времени и было недолгим, тем не менее дало писателю много интересного материала, которым он не замедлил воспользоваться. В «Очерках русской жизни» Самаре и Самарскому краю отведена целая глава. В ней, как и в ряде других мест книги, Шелгунов высказал много верных мыслей, привел типичные факты тогдашней действительности, ярко нарисовал картины жизни Самары и степного Заволжья.

С сердечной болью писал Шелгунов о том, что «на широкой Волге, где так много простора и русского раздолья», в самарских степях, неоглядно раскинувшихся от Волги до Урала, трудовой человек не хозяин, а предмет жестокой эксплуатации. «Самару и богатый, широкий край забрал в свои руки пионер-хищник и приспособил для захвата и все порядки… 10 Захватил все свободные степи, на которых может расти пшеница. А пшеница здесь, - восторженно отмечал Шелгунов, - во всем мире нет и не может быть ничего подобного самарской пшенице. Это не пшеница, а янтарь» 11 .

По-некрасовски верно и красочно вылеплен писателем портрет самарского хищника-пионера. «Вот едет этот десятипудовый человек, в плетушке, в свою степь, и плетушка гнется под его тяжестью. Посмотрите на этот первобытный организм, как он скроен и сшит, как все в нем приспособлено для утробы и поглощения. Спина круглая, мощная, выпуклая, мясистая (он сидит, опустившись и немного сгорбившись от собственной тяжести), точно у гориллы, в плечах косая сажень, и на этом громадном туловище, на загорелой, красно-коричневой заплывшей, толстой мясистой шее сидит сравнительно маленькая голова с заплывшим, лоснящимся лицом. Какие же другие мысли, кроме мыслей о захвате, могли явиться в этой голове, и может ли вырваться из этих мощных объятий, что хоть раз в них попадет?» 12

Говоря о засилье иностранного капитала на берегах Волги, Шелгунов саркастически метко отмечал: «Немец и англичанин тоже умеют есть: в Америке европейский пионер съел всю краснокожую породу, и теперь он поселился в Африке, в Азии и в других местах с тем, чтобы съесть туземца» 13 .

Беспощадный приговор вынес Шелгунов хозяйничанью бездарных царских чиновников, которые вместе с европейским и местным «хищником-пионером» сосали «самарского тощего костлявого мужика».

По писателя не оставляла надежда, что этой «повседневно хищнической системе» придет конец. «Уж больно простор велик, - иносказательно писал Шелгунов, - и возбуждает он чувство надежды» 14 .

Проникновенно говорил Шелгунов о своей любимой Волге.

«Волга недаром считается лучшей рекой в Европе, но изумительна она не своими видами и многоводьем, а ободряющею и живительною ширью и светлою, просторною далью… На Волге вы не почувствуете себя царем природы; но Волга охватит вас яркою далью, веселым цветом своих берегов… И у вас становится легко и светло на сердце… На Волге не отделяешься от земли, ни в какой небесный эфир не уходишь, и от людей не бежишь, - люди тут, подле вас» 15 .

Судьба великой реки, в частности, Жигулей, глубоко волновала Шелгунова, позволяла ему делать далеко идущие предвидения. «В Жигулях открыты богатые залежи серы и установлено нахождение нефти, так что, может быть, и не без основания Жигули мечтают о соперничестве с Баку и о возможности занять на мировом нефтяном рынке первое место… Жигули заключают в своих недрах громадные нетронутые естественные богатства и только ждут приложения к ним деятельных сил» 16 . А 26 июля 1887 года Н.В. Шелгунов навсегда оставил Самару.

Николай Васильевич Шелгунов скончался от туберкулёза в Санкт-Петербурге 12 (по новому стилю 24) апреля 1891 года. Незадолго до смерти петербургские рабочие преподнесли ему адрес, где писали: «Вы выполнили вашу задачу - вы показали нам, как вести борьбу». В день похорон Шелгунова они приняли участие в противоправительственной демонстрации, что отметил в своей статье «Первые уроки» В.И. Ленин, характеризуя историю нашего рабочего движения. «1891-ый год - участие петербургских рабочих в демонстрации на похоронах Шелгунова, политические речи на петербургской маевке. Перед нами социал-демократическая демонстрация передовиков-рабочих при отсутствии массового движения» 17 .

Ещё при его жизни, в 1872 году, вышли в свет три тома «Сочинений Шелгунова». Затем книгоиздатель Ф.Ф. Павленков выпустил «Сочинения Шелгунова» в двух томах. Уже после смерти писателя-публициста, в 1895 году, издательница О.Н. Попова заново напечатала его «Сочинения», также вышедшие в двух томах, но уже с иным распределением материала. В добавление к ним отдельным томом были изданы «Очерки русской жизни» (СПб., 1895). Впрочем, в этих книгах удалось собрать далеко не все, что было написано Н.В. Шелгуновым в течение продолжительной его деятельности в «Русском Слове», «Современнике», «Деле» и других изданиях (рис. 9, 10).

Валерий ЕРОФЕЕВ.

1 Л.П. Шелгунова. Из далекого прошлого. СПб., 1901, стр. 45.

3 Н.В. Шелгунов. Воспоминания. ГИЗ, 1923, стр. 61-62.

4 Там же, стр. 254.

5 Там же, стр. 256.

6 Там же, стр. 261.

7 Там же, стр. 62.

8 Там же, стр. 62-63.

9 Там же, стр. 63.

10 Н.В. Шелгунов. Очерки русской жизни. СПб., 1896, стр. 396.

11 Там же, стр. 374.

12 Там же, стр. 376.

13 Там же, стр. 373.

14 Там же, стр. 377.

15 Там же, стр. 381.

16 Там же, стр. 809.

17 В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 8, стр. 118.

Список литературы

В-н А. [Пыпин А. Н.] Писатель 60-х годов («Вестник Европы», 1891, № 5).

Михайловский Н.К. Статьи, приложенные к собранию сочинений Шелгунова.

Протопопов M. Н.В. Шелгунов («Русская мысль», 1891, № 7).

Селиванов К.А. Русские писатели в Самаре и Самарской губернии. Куйбышевское книжное издательство, 1953 год.

Струве П. Б. На разные темы. СПб., 1902.

Шулятиков В. М. Памяти Н. В. Шелгунова // Курьер. - 1901. - № 100.

Яковенко В. Публицист трех десятилетий («Книжки Недели», 1891, № 3)

Шелгунова Л.В. Из далекого прошлого. Переписка Н. В. Шелгунова с женой. СПб., 1901.

Основные труды Н.В. Шелгунова (по данным Википедии)

Воспоминания Шелгунова. Литературные воспоминания Михайловского. Т. I. СПб., 1900.

Из дневника Шелгунова // Мир Божий, 1898, кн. II, № 12.

Из записок Шелгунова // Новое Слово, 1895-96, № 1.

История русского лесного законодательства. СПб., 1857.

Лесоводство. Руководство для лесовладельцев. СПб., 1856.

Очерки русской жизни. СПб., 1895.

Податный вопрос. СПб., 1872.

Сочинения Н.В. Шелгунова. В 3-х тт., СПб., 1871-1872.

Сочинения Н.В. Шелгунова. В 2-х тт., СПб.: изд. Ф. Павленкова, 1891, (переиздано в 1895 и в 3-х тт. в 1904).

Съемка и нивелировка для лесоводов и сельских хозяев. СПб., 1857.

Словник : Чугуев - Шен . Источник: т. XXXIX (1903): Чугуев - Шен, с. 401-404 ( · индекс ) Другие источники : ЕЭБЕ : МЭСБЕ : РБС

Шелгунов (Николай Васильевич, 1824-1891) - известный писатель. Прадед и дед его были моряками, отец служил по гражданскому ведомству. Ш. вырос в «Николаевскую» эпоху и лично ознакомился со всеми особенностями ее режима. Отец Ш. умер, когда ему было 3 года, и оставил семью без всяких средств. Мальчика отдали в Александровский кадетский корпус для малолетних; здесь он пробыл до девятилетнего возраста. От этой школы у Ш. остались воспоминания только о телесных наказаниях. В 1833 г. Ш. отдали в Лесной институт. Первый период пребывания Ш. в институте, когда он находился под управлением министра финансов Канкрина и не имел еще военной организации, оставил по себе хорошую память. Жить было легко и свободно; учились охотно. Преподаватели русской словесности, Комаров (друг Белинского) и Сорокин, знакомили учеников с произведениями современной литературы и способствовали развитию любви к литературе. С введением военной организации порядки изменились, стали жесткими и суровыми: поведение и фронт заняли внимание и преподавателей, и учеников. Впрочем, по отзыву Ш. эта «военная цивилизация» имела свои хорошие стороны: развивалось чувство рыцарства и товарищества. Ш. окончил курс по первому разряду с чином подпоручика и званием лесного таксатора, и поступил на службу в лесной департамент. Летом он совершал разъезды по провинциям для лесоустройства, жил в деревнях и знакомился с жизнью народа; на зиму возвращался в СПб. и работал над теоретическим изучением своего дела. Вопросам лесоводства посвящены первые литературные труды Ш. Первая его статья появилась в «Сыне Отечества». Специальные статьи он помещал и в «Библиотеке для Чтения». Уже в первые годы по окончании курса Ш. нашел себе невесту в своей двоюродной племяннице Л. П. Михаэлис; он рекомендовал ей книги и писал ей письма, замечательные совестливым и в то же время настойчивым желанием уяснить себе отношения мужчины к женщине. В 1850 г. Ш. женился. В 1849 г. он был послан в Симбирскую губернию для устройства лесной дачи и зимой был оставлен при тамошнем управлении казенными землями, находившемся в Самаре. Самара в это время, по выражению Ш., переживала медовый месяц своей гражданственности. На службе находились честные люди, приносившие в провинцию заветы своих учителей Грановского и Мейера. Ш. сошелся здесь с П. П. Пекарским (см.) . В Самаре Ш. бывал на вечерах, играл в любительских концертах на скрипке и корнете и в то же время работал над своим большим трудом по истории русского лесного законодательства. В 1851 г. Ш. возвратился в Петербург и снова стал служить в лесном департаменте. В это время у него завязались прочные отношения с литературными кругами; знакомство с Н. Г. Чернышевским и М. Л. Михайловым скоро превратилось в тесную дружбу. В 1856 г. Ш. предложили место в Лисинском учебном лесничестве, которое было практическим классом для офицерского класса корпуса лесничих. Ученый лесничий должен был летом руководить практическими работами, а зимой читать лекции. Ш. не считал себя достаточно подготовленным к этим обязанностям и настоял на том, чтобы ему была дана заграничная командировка. Эта поездка завершила выработку миросозерцания Ш. С восторгом, уже будучи стариком, Ш. вспоминал это время: «И какое это было восторгающее и ошеломляющее время! Я буквально ходил как в чаду, спешил, рвался куда-то вперед, к чему-то другому, и это другое точно лежало сейчас же за шлагбаумом, отделяющим Россию от Европы». В жизни Ш. заграничная поездка была тем моментом, когда «одно новое слово, одно новое понятие производят крутой перелом и все старое выкидывается за борт». Он изучал за границей Россию по печатным книгам, так как до сих пор не знал ни ее географии, ни истории. В Эмсе Ш. познакомился с доктором Ловцовым, который привлек его внимание к сочинениям Герцена. В Париже он попал в кружок, в котором принимала участие Женни д’Эпикур, известная пропагандистка идеи женской эмансипации. Пребывание в Париже преобразило Ш. и его жену; характерна фраза одной русской дамы после непродолжительного разговора с женой Ш.: «от вас каторгой пахнет». По возвращении из-за границы Ш. продолжал службу по лесному ведомству. Любопытный эпизод этой службы - отношения его к М. Н. Муравьеву, назначенному в 1857 г. министром государственных имуществ. Ш. находился при нем во время ревизионного путешествия по России, которое скорее походило на нашествие. Ш. приходилось очень много работать: даже во время дороги он должен был представлять свои доклады на другой день, а за промедление Муравьев наказывал Ш. тем, что приказывал везти его не в своей свите, а отдельно. По приезде в СПб., осенью 1857 г., Муравьев назначил Ш. начальником отделения лесного департамента. По службе Ш. имел очень много дела, да кроме того еще редактировал газету «Лесоводство и Охота». Муравьев ценил своего подчиненного и требовал его к себе даже по ночам для разъяснения какого-нибудь вопроса; но с Муравьевым очень тяжело было служить. Когда директором департамента был назначен племянник Муравьева и в департаменте «пошла ужасная кутерьма», Ш. решил оставить департамент. Вместо отставки ему дали заграничный отпуск (в мае 1858 г.). На этот раз Ш. пробыл за границей около полутора лет; некоторое время он ездил вместе со своим другом Михайловым. По-прежнему Ш. много работал по лесоводству, изучая практически положение лесного хозяйства в западноевропейских государствах (он был с этой целью и в Швеции). Вместе с Михайловым Ш. побывал у Герцена в Лондоне; несколько позже он встречался с ним в Париже. По возвращении из-за границы Ш. составил проект преобразования лесного корпуса в высшее учебное заведение; некоторое время он состоял профессором института и читал историю лесного законодательства, но в это время лесная служба уже потеряла для Ш. всякий интерес. Неприятное положение Ш. в лесном ведомстве усугублялось интригами сослуживцев. Статьи «Материалы для лесного устава» и «Законы о лесах в Западной Европе», напечатанные в «Юридическом Вестнике» Калачова в 1861 г., были последними трудами Ш. по лесоводству. В марте 1862 г. он вышел в отставку с чином полковника корпуса лесничих. Еще до выхода в отставку, в 1859 г., он стал сотрудничать в «Русском Слове». В это время на первом месте стояла идея «освобождения»: за «освобождением» крестьян виднелось освобождение от старых московских понятий. «Мы, - пишет Ш., - просто стремились к простору, и каждый освобождался, где и как он мог. Эта реакция против государственного, общественного и семейного насилия, это «отрицание основ» совершалось во имя определенных положительных идеалов. Идеалы будущего носили характер не только чисто политический, но и социально-экономический. Печать была в это время силой, и прогрессивная литература проводила в сознание общества идеалы будущего». Публицистическая деятельность Ш. началась в «Современнике» в то время, когда во главе журнала стояли Добролюбов и Чернышевский. В этом журнале появились статьи Ш.: «Рабочий пролетариат в Англии и Франции», замечательные не оригинальностью содержания (в основу их положена известная книга Энгельса о положении рабочего класса в Англии), а постановкой самой темы. До Ш. о рабочем классе писал лишь В. А. Милютин, но в его время этот вопрос имел лишь отвлеченное значение. Статья Ш. справедливо считается первой по времени в своем роде. После перехода «Русского Слова» к Благосветлову, Ш. становится ближайшим сотрудником этого журнала: кроме многочисленных и разнообразных статей, он дает еще в каждую книжку журнала внутреннее обозрение, под названием «Домашней летописи». Весной 1862 г. появились прокламации, обращенные к народу и к солдатам. За первую пришлось отвечать Чернышевскому, за вторую - Ш. Сохранилось свидетельство, что Ш. распространял прокламации к народу весной 1862 г. (Л. Ф. Пантелеев, в «Русских Ведомостях», 1903, № 143). Этой же весной Ш., вместе с женой, выехал в Нерчинск, чтобы повидаться с сосланным туда Михайловыми (результатом этой поездки были статьи: «Сибирь по большой дороге»). Здесь Ш. был арестован и препровожден в С.-Петербург, в крепость, в которой пробыл до ноября 1864 г. Он обвинялся в сношениях с государственным преступником М. Михайловым, в том, что «вел переписку с разжалованным рядовым В. Костомаровым», и в том, что «имеет вредный образ мыслей, доказывающийся не пропущенной цензурой статьей» (Л. П. Шелгунова, «Из недалекого прошлого», стр. 196). В ноябре 1864 г. Ш. был выслан административно в Вологодскую губернию. Здесь Ш. переходил из города в город - из Тотьмы, где он был первое время, в Устюг, Никольск, Кадников и Вологду. Условия жизни в этих городах тяжело отзывались и на настроении, и на здоровье Ш. Писал Ш. для «Русского Слова» и в это время очень много, но значительная доля присылаемого пропадала, не пропущенная цензурой. 8 января 1866 г. «Русскому Слову» дано было предостережение, между прочим, за статью Ш., в которой «предлагается оправдание и даже дальнейшее развитие коммунистических идей, причем усматривается возбуждение к осуществлению названных идей». В 1867 г. было основано «Дело», и Ш. начал в нем сотрудничать с той же энергией, как и в «Русском Слове». Лишь в 1869 г. Ш. удалось выбраться из Вологодской губернии, да и то не в Петербург, а в Калугу; в 1874 г. ему разрешено было переехать в Новгород, затем в Выборг; только в конце 1870-х годов Ш. получил доступ в С.-Петербург. После смерти Благосветлова он сделался фактическим редактором «Дела», а при графе Лорис-Меликове получил даже утверждение в этом звании, впрочем - ненадолго (до 1882 г.). В 1883 г. Ш. был выслан в Выборг. После перехода «Дела» в другие руки, Ш. прекратил в нем сотрудничество. Литературная деятельность Ш. в восьмидесятых годах носит иной характер. С грустью Ш. смотрел на появление на исторической сцене «восьмидесятников»; оставаясь верным идеям шестидесятых годов, он из публициста-пропагандиста превратился в обозревателя русской жизни. С 1885 т. он начал работать в «Русской Мысли»; здесь ежемесячно появлялись его «Очерки русской жизни», пользовавшиеся большим успехом у читателей. Мнения Ш. в это время приобрели высокий нравственный авторитет; к его голосу прислушивались с особенным вниманием, как к голосу человека, много испытавшего и сохранившего непреклонную верность убеждениям своей молодости. В «Русской Мысли» появились и очень ценные воспоминания Ш. о шестидесятых годах и их представителях («Русская Мысль», 1885, кн. X, XI и XII, 1886, кн. I и III; в тексте «воспоминаний», перепечатанных в «Собрании сочинений», сделаны значительные сокращения). Скончался Ш. 12 апреля 1891 г.; на похоронах его обнаружилось то сочувствие, которое он возбуждал среди молодежи. В 1872 г. появились три тома «Сочинений Ш.»; в 1890 г. Павленков издал «Сочинения Ш.» в двух томах; в 1895 г. О. Н. Попова переиздала «Сочинения» тоже в двух томах, но с иным распределением материала; в добавление к ним были отдельным томом изданы «Очерки русской жизни» (СПб., 1895). В этих книгах собрано далеко не все, что написано Ш. в течение продолжительной его деятельности в «Русском Слове» и «Деле».

Перечитывая статьи Ш., современный читатель находит много слишком известного и не требующего доказательств; но не следует забывать, что только благодаря деятельности Ш. и его современников эти «бессмертные идеи» вошли в общественное сознание. Ш. уступал в даровании таким блестящим представителям его эпохи, как Писарев, но, обладая серьезным образованием, очень хорошо исполнял то дело, которое выпало на его долю и к которому можно применить широкий термин «распространение знания». Ш. писал по самым разнообразным вопросам: его статьи в собрании его сочинений распределяются на исторические, общественно-педагогические, социально-экономические и критические. Эти рубрики все-таки еще не выражают всего разнообразия тем Ш. Он писал только тогда, когда чувствовал, что статья его нужна. Он написал популярный очерк по русской истории до Петра Великого, потому что встретил одного капитан-лейтенанта, который не знал, кто такой Степан Разин. Он напечатал статью «Женское безделье», потому что увидел, что русской женщине неизвестны самые простые экономические понятия, с которыми нельзя познакомиться из романов и повестей - единственного чтения женщин. Характерной особенностью Ш., как публициста шестидесятых годов, является вера в силу знания: нужно только понять, узнать причины явления - дальше процесс претворения знания в дело пойдет сам собой. Эта вера в активную силу знания напоминает воззрения Сократа (см. «Убыточность незнания»). Представления о силе знания создают некоторую неясность в мнениях Ш. о сущности исторического процесса: с одной стороны, он только в социально-экономических условиях усматривает источник политической и юридической власти, с другой - видит основу всей цивилизации в улучшении человеческих способностей. Отводя огромное значение экономическим отношениям, Ш. все-таки утверждал, что единственный элемент прогресса есть свободная личность, развившаяся в свободном общежитии. Впрочем, Ш. не был теоретиком; другие его современники взяли на себя теоретическое оправдание основных идей движения 1860-х гг. Довольно распространено мнение, что Ш., «не внося в работу 60-х годов каких-нибудь своих резких индивидуальных черт, впитал в себя весь дух своего времени» (слова А. М. Скабичевского). В 1903 г. в «Русской Мысли» (июнь) появился весьма интересный для характеристики Ш. последний из «Очерков русской жизни», вызванный упомянутой формулой и посвященный самоопределению. Ш. находит, что подобная характеристика его личности может вызвать недоразумения, и указывает, что именно совокупность особенностей, присущих деятелю 60-х годов, и составляет его резкую индивидуальность. Оставаясь верным хранителем традиций своего времени, Ш. в последние годы жизни по общественно-практическому содержанию и направлению своей мысли явился как бы провозвестником общественного течения девяностых годов. Его роднит с этим течением сочетание широкого общественного идеализма с трезвым практическим пониманием деятельности (см. «Мир Божий», 1901, 6).

Биографические сведения о Ш.: «Воспоминания Ш.»; «Литературные воспоминания Михайловского» (СПб., 1900, т. I); Л. В. Шелгунова, «Из далекого прошлого. Переписка Н. В. Шелгунова с женой» (СПб., 1901), «Из дневника Ш.» («Мир Божий», 1898, кн. II, 12); «Из записок Ш.» («Новое Слово», 1895-96, №1); некролог Ш. в «Северном Вестнике» (1891, май, стр. 210-215). Статьи о Ш.: «Моралисты новой школы» («Русский Вестник», 1870, июль); В. Яковенко, «Публицист трех десятилетий» («Книжная Неделя», 1891, № 3), А. В-н, «Писатель 60-х годов» («Вестник Европы», 1891, №5); M. Протопопов, «Н. В. Шелгунов» («Русская Мысль», 1891, № 7); Н. К. Михайловский, «Статьи, приложенные к собранию сочинений Ш.»; П. Б. Струве, «На разные темы» (СПб., 1902).

Публицист, литературный критик, участник революционного движения 1850-1860-х гг., ученый-лесовод.

Детство и юность

Отец будущего публициста, Василий Иванович Шелгунов, продолжая семейную традицию, был воспитанником Морского корпуса. Впоследствии состоял на гражданской службе, посвящая свободное время музыке и охоте. Был настоящим ценителем оружия - его знания воплотились в книге «Способ доводить охотничьи и всякого рода ружья до совершенства. С присовокуплением главных правил увеличивать силу всякого ружья противу прежнего действия», выдержавшей два издания. Василий Иванович погиб во время охоты, когда Николаю было всего три года. Семья оказалась в тяжелом положении. Сведения о матери крайне скудны, известно, что она была немкой.

Маленький Коля в четыре года был отдан в Александровский кадетский корпус для малолетних. Затем с 1833 г. продолжил свое образование в Лесном институте. Во время учебы благодаря влиянию преподавателей русского языка увлекся статьями О.И. Сенковского и его «Библиотекой для чтения». В остальном пребывание в институте было наполнено традиционными для подобного заведения суровыми порядками и военной муштрой. Завершив обучение в 1840 г. в чине подпоручика и звании лесного таксатора, Шелгунов получил работу на Лосиноостровской лесной даче, а затем в Лесном департаменте.

Годы становления

Служба в последнем позволила молодому человеку познакомиться с сельским бытом, впечатления от которого стали пищей для литературного творчества. Однако его первые публикации были посвящены именно вопросам лесоводства и лесоустройства. Примечательно, что эти статьи по специальности вышли в «Библиотеке для чтения» (1846) и в «Сыне Отечества» (1847-1848) - изданиях, которыми Шелгунов интересовался еще в юности.

Новая глава в профессиональной и публицистической жизни Николая Васильевича связана с его переводом в Самару в 1849 г. Здесь он работал над историей лесного законодательства в Российской империи, удостоившись впоследствии за этот труд премии Министерства Государственных имуществ. Помимо исполнения служебных обязанностей и исследовательской деятельности в истории Самары он отметился и как активный участник светских вечеров. В этот период особенно ярко проявился его интерес и дарование к музыке - Николай Васильевич стал дирижером любительского оркестра.

В 1850 г. на некоторое время вернулся в столицу, чтобы сочетаться браком со своей двоюродной племянницей Людмилой Петровной Михаэлис. Возвращение супругов в Самару было омрачено масштабным пожаром, уничтожившим часть города, в том числе, и дом, где проживал Николай. Впоследствии пара устроилась в небольшой квартире, ставшей местом встречи и бурных дискуссий передовой местной молодежи. В остальном жизнь Николая Васильевича была распределена между командировками по губернии, особо частыми в летний период, и публицистической деятельностью. Его заметки и воспоминания об этом периоде жизни представляют не только литературную ценность, но также являются важнейшим источником по изучению городского и сельского быта Самары и Заволжья. В ракурсе его внимания также находились проблема крепостного права, психология местного чиновничества, нравы дворянства и городского населения.

В 1853 г. добился перевода в Петербург, где совмещал работу в Лесном департаменте и преподавание в Лесном институте. Вскоре состоялось его знакомство с Н.Г. Чернышевским и М.Л. Михайловым, которое положило начало крепкой дружбе. В 1856 г. Шелгунову предложили место в Лисинском учебном лесничестве. Воспользовавшись необходимостью тщательной подготовки к предстоящим лекциям, он выхлопотал заграничную командировку. Эта поездка оказала сильнейшее влияние на личность Николая. Помимо встречи с европейским бытом и иной ментальностью, он знакомится с различными людьми, живущими передовыми идеями того времени. Оказавшись в Париже, Шелгунов и его жена посещали кружок Женни д`Эпикур, где основной темой встреч были проблемы женской эмансипации. Тогда же состоялось знакомство с работами А.И. Герцена. Вернувшись в 1857 г. на родину, он получил назначение при министре государственных имуществ М.Н. Муравьеве, с которым в составе ревизионной комиссии отправился в экспедицию по России. В поездке зарекомендовал себя наилучшим образом, и по возвращению в столицу получил назначение начальником IV отделения Лесного департамента. Чиновник не оставляет и публицистическую деятельность, становится редактором газеты «Лесоводство и охота».

В 1858-1859 гг. состоялась вторая заграничная поездка, во время которой Шелгунов продолжал лесоводческие исследования, работал над проектом преобразований и создания высшего учебного заведения в области лесоводства, а также внимательно и сочувственно следил за развитием революционных идей. Тогда же состоялись его встречи с А.И. Герценом в Лондоне и Париже, началось сотрудничество с журналом «Русское слово». В 1861 г. представил проект изменения Лесного устава, работа над которым не была завершена и, вероятно, способствовала тому, что Шелгунов подал в отставку, которая была принята в 1862 г. Тогда же начинается новый этап в его литературной деятельности.

Революционное движение

1861 г. отмечен в жизни Николая Васильевича несколькими важными событиями - в «Русском слове» напечатана его статья «Рабочий пролетариат в Англии и Франции», он становится совладельцем газеты «Век». Переломным этот год стал и для личной жизни - в 1861 г. жена Людмила ушла к поэту Михаилу Михайлову. В том же году литератор участвовал в распространении прокламаций к народу и армии. В результате был арестован в Нерчинске, затем препровожден в столицу, где оставался в заключении в Петропавловской крепости до 1864 г. После этого был выслан в Вологодскую губернию за «вредный образ мыслей», где жил на поселении вплоть до 1869 г.

Несмотря на арест и ссылку, продолжал активно писать для «Русского слова», хотя цензура с не меньшим усердием противодействовала публикации его статей. С 1866 г. сотрудничал с журналом «Дело». В 1869 г. получил разрешение поселиться в Калуге, затем в 1874 г. - переехать в Новгород, а потом и в Выборг. В конце 1870-х смог вернуться в Санкт-Петербург. С 1880 по 1883 г. редактировал «Дело», пока не был выслан в Выборг.

В целом, литературная деятельность Шелгунова в 1860-1870-е гг. носила пропагандистский характер, хотя стоит также отметить его фельетоны «Заметки провинциального философа» и «Письма о воспитании». Литературные работы писателя пользовались большой популярностью, и уже в 1872 г. были изданы три тома «Сочинений Шелгунова».

1880-е г. отмечены непринятием мыслителей и деятелей революционного движения. Литератор прекращает сотрудничество с «Делом», тональность его статей и заметок меняется - большее внимание он уделяет «Очеркам русской жизни», издававшимся в «Русской мысли». Подорванное во время ссылок здоровье в этот период резко ухудшилось. Однако Николай Васильевич продолжал активно писать. Его наследие составляют публикации на самые разнообразные темы, от исторических до социально-экономических.

Скончался в 1891 г. от туберкулеза.

Похожие статьи