Отошел ко Господу старец Адриан (Кирсанов). «Поразительно счастливый человек

28 апреля 2018 года на 97-м году жизни отошел ко Господу старец-духовник Свято-Успенского Псково-Печерского мужского монастыря архимандрит Адриан (Кирсанов).

Архимандрит Адриан (Кирсанов) родился 17 марта 1922 года в Курской губернии. В миру работал в горячем цеху на оборонном заводе. Ветеран Великой Отечественной войны. Постриг он принял после войны в Троице-Сергиевой Лавре по благословению Патриарха Пимена. С 1953 года он присоединился к числу братии Троице-Сергиевой лавры, где прослужил до 1975 года.

В Псково-Печерском монастыре архимандрит Андриан с 1975 года. В обители он прошел путь от простого священника до архимандрита.

Старца Адриана называли утешительным батюшкой и любили за особую силу молитвы. К нему многие обращались за советом и утешением.

Памяти архимандрита Адриана

Нина Александровна Павлова (1939–2015), автор замечательной книги об Оптинских новомучениках «Пасха красная», долгие годы была духовным чадом архимандрита Адриана (Кирсанова). До самой смерти она записывала рассказы о знаменитом духовнике Псково-Печерского монастыря, а этой истории и вовсе стала живым свидетелем.

«Смотри, куда ножки Христа идут»

Однажды, после нескольких томительных дней ожидания, мы смогли попасть в келью старца Адриана под шёпот келейника: «Заболел батюшка. Мы из Пскова уже “скорую” вызвали, чтобы госпитализировать его. Не задерживайте батюшку, а?!» Но и без слов келейника видно: батюшке плохо, и благословляющая рука обжигает огнём. Все стараются говорить кратко, и лишь один инок разливается соловьём:

Ещё святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что истинных старцев уже не стало и даже в монастырях не владеют Иисусовой молитвой.

Покороче можно? - шепчет келейник.

Ну, если вкратце, то ещё святые отцы утверждали: «Не все в монастыре спасаются, и не все в миру погибают». Вот у нас в монастыре не братия, а братва, и отец наместник - дракон.

Значит, хочешь уйти из монастыря? - спрашивает батюшка. - А знаешь ли, брат, что монах, покинувший свой монастырь, приравнивается к самоубийце и даже лишается христианского погребения?

Мама болеет, - сникает инок, - и просит разрешения вернуться домой.

Вот и меня мама о том же просила. И была, брат, такая история….

Впрочем, эту историю я уже знаю от московских знакомых старца. А дело было так. Однажды отец Адриан получил от матери слёзное письмо, где сообщалось: сгорел их дом, живут теперь в землянке. А в землянке в дожди вода по колено, и тяжело заболела мать. Вот и умоляла мать сыночка хотя бы на время оставить монастырь, заработать денежку и построить им дом, ибо помощи ждать больше не от кого. Из монастыря отец Адриан тогда не ушёл, но денно и нощно молил святителя Николая Мирликийского помочь его больной матери.

Долго ли молил, не знаю, но вдруг приносят ему сумку с деньгами, а в сумке записка с просьбой передать эти деньги матери монаха, у которой сгорел дом. Кто прислал эти деньги - до сих пор неизвестно. Но когда, купив дом, мать о. Адриана стала осматривать его, то обнаружила на чердаке большую икону Николая Чудотворца, и святитель улыбался ей.

Тяжело тебе, брат, понимаю, - утешает батюшка инока и суёт ему в карман свёрток с деньгами. - Тут мне денежки передали, а ты матери их перешли, чтоб лекарства самые лучшие и питание хорошее. Главное, веруй: не оставит Господь.

Погибаю я, батюшка, - плачет инок. - Хочу спастись, а осуждаю всех.

А на это вот что скажу…

Но договорить им не дают - приехала «скорая». А батюшка всё силится продолжать приём, обращаясь теперь ко мне:

Прошу, ответь на это письмо.

Беру у батюшки нераспечатанное письмо от знаменитой спортсменки-чемпионки, из которого позже узнаю: после травмы позвоночника спортсменку парализовало. Никакое лечение не помогает, но в Бога она верует, крещена ещё во младенчестве, и знакомый священник причащает её на дому.

Напиши ей, - диктует ответ батюшка, - что она некрещёная. А что крестили её во младенчестве, она ошибается. Теперь многие ошибаются так. А после крещения ей полегчает - и глядишь, на поправку пойдёт.

Батюшка, но вы же не прочли письмо и даже не распечатали его, - недоумеваю я.

Разве не прочёл? - удивляется старец и даёт последние наставления. - Без меня ходи к батюшке Иоанну (Крестьянкину). Он духовный, а я кто? Это раньше были великие старцы, а теперь остались одни старички.

Много позже архимандрит Иоанн (Крестьянкин) напишет мне в письме: «Отец Адриан - вот истинный старец, а я лишь душепопечитель». И слово в слово повторит сказанное отцом Адрианом о былых великих старцах и нынешних старичках, имея в виду самого себя.

Старцы иногда говорят одинаково, но они очень разные. У архимандрита Иоанна дар слова, и к нему часто ездили в ту пору именитые интеллектуалы, чтобы послушать богомудрые поучения старца. А к батюшке Адриану всё больше лепится тот горемычный народ, где жизнь - скорбь на скорби и одолевают болезни.

Да что вы ходите за мной толпами? - сокрушается батюшка. - Я же не Пантелеимон Целитель. Господи, покоя нет и помолиться не дают.

Покоя батюшке, действительно, нет. Вот и сейчас «скорую» облепил народ. Женщины плачут, жалея батюшку. А отец Адриан раздаёт им в утешение приготовленные в дорогу припасы, вручая пакет фруктов и мне.

Батюшка, да полно у нас дома фруктов, - отказываюсь я. - Лучше дайте напоследок духовный совет.

Ты о чём?

О том, как жить.

Как жить? - задумывается батюшка. И говорит проникновенно, как говорят о личном. - А ты живи просто. Смотри, куда ножки Христа идут, и иди за Ним.

«Скорая» увозит батюшку в областную больницу, а я вдруг понимаю - ножки Христа ведут на Голгофу. Это тесный путь, но иного нет.

Нина Павлова

Документальный фильм «Спасайте детей своих. Старец Адриан (Кирсанов)»:

Преставился честной архимандрит Адриан Кирсанов.

Несколько скриптов о сем великом бесогоне
из дедулькиной саги от 2007 :

"Четвертошнай раёк...

17 июля, 2007
И только где-то на третий,
а может, и четвёртый так денёк-с,
выбираюсь, наконец, в монастырь
на службу Божию.
И почему-то завсегда это бывает в четверток,
и по платочным мироносицам,
тонюсенькими струйками
меж миргородских луж
уже в четыре утра
поспешающих на исповедь,
однозначно познаётся
сегоднишняе предстояние у престола Господня
самого архимандрита Адриана Кирсанова.
Ни с кем не попутаешь духовных чад
старчика Адриана:
каков поп, таковы и его чадушки.
Как заслуженыя актёрки
базарного балагану
кулигает это хроможное и косое воинство
батьки Адриана:
поспешает оно хоть и скособоченно,
но с решимой отвагою
на единственную,
раз у неделю,
разрешённую с их участием
петрушью забаву.
После того, как на праздничной всенощной
в Михайловском
одна из его
глум творящих
бабок
утробным басом
слишком громоподобно прорычала:
"У, Тишка-Тихоне, всё одно в аду гореть будеши!!!" –
и все шишки разом,
как из рогу изобилья,
посыпались
ещё с с грецкими орешками заодно
и на самого
(тут же под митрой,
как смертушка побледневшего –
поначалу ушами,
а потом и сизым носом своим
и мелкоскопными губами)
папочку:
ломать комедию
строго-настрого было
батькой положено
только на его же,
по четвергам,
шестиутрянной обедне.
Ещё одна литургия служится
в то же самое время
у самой Чудотворной в Успенском,
но кто же туда пойдёт,
ежели у Николы
творит тризну сам,
последний, может статься,
старец
Руси уходящей..."

"Сучить копытцами...

К пяти утра, началу исповеди в Корнилевском,
стою уже посреди воинства Адрианова.
Хоть и стараюсь быть, "как все",
и даже одеваюсь в соответствующий
"народный прикид",
сам народ услужливо раступается и
почтительно уступает место:
"Страуса ведь и по хвосту видно,
что он всё-таки страус!"
Воинство угрюмо безмолвствует
и в некоем подспудном напряжении
ждёт батьку.
Я всматриваюсь в рублёвского стилю
иконы отца Зинона –
богословия в красках,
невольных свидетельниц и соучастниц
сих духовных ристалищ.
Наконец, появляется сам старец
с крестом и Евангелием,
по-монасьи смиренно опустив глаза,
с некоей уже опаскою
преодолевая амвону ступеньку.
Бабульки необъятными утробами своими,
точно вот-вот на сносях,
починают колыхаться;
а бесы внутри утроб
тоже начинают урчать и блеять,
тявкать и по-свинячьи
живописно похрюкивать –
значит "переговариваются"
друг с дружкой.
Если я прихожу с гостями,
людьми вроде как и церковными,
но с церковным цирком не знакомыми,
то они норовят выбежать поскору
из сей лечебницы духовной.
Однако батько подымает веки,
словно он тот самый гоголевский Вий,
и с гневным огоньком
вспыхивает –
утробы моментально замолкают,
однако, одна из них
всё одно не выдерживает
и по-медвежачьи рычит:
"Ох, сильнай, ох, сильнай,
ну только не смотри, не смотри на мя так!"...
Раньше архимандрит Адриан
любил и поучать подолгу,
и беседовать с каждой, не торопясь,
и "генеральны исповеди"
мог даже выслушивать,
а сейчас уже
лишь бы уже до конца достоять –
поскору пропускает чадушек через епитрахиль.
Но вот кто-то под епитрахилью этой
валится навзничь,
широко отбрасывая копыта,
и копытцами этими
в предсмертных судорогах
ещё и мелкостно сучит.
Старчик незамедля втыкает
в сучащу ляжку
копие
по самыя его подкрылки,
наизусть скороговоркой
тараторит молитву Василия Великого,
и чадушко чудесным образом воскресает:
встаёт, подымается, как ни в чём не бывало.
А вслед за ней
уже норовит
также дать дуба
другая.
"Куда?!" – грозно предупреждает
маститый прозорливец,
и бабоньки вновь
становятся точно шёлковые..."

"Монастырский балаган

Помнится, на отчитку отца Адриана,
в середине 80-х,
я как-то завёл двух венских католических пасторов –
господ немолодых,
сытых и по-бюргерски толстокожих,
взрощенных на пиве и свинячьих сардельках
и в делах духовных
вроде как опытных,
и они, постояв минут пять так
посреди в конвульсиях бившегося народу,
тоже вдруг задёргались: поначалу
краснощёкой "мордой лица",
а потом, в такт толпе
тоже стали совершать
дерганы движения
дебелыми своми ручками и ножками...
Отчитывали в Печёрах и до архимандрита Андриана.
И народец сей шумнай
наезжал в монастырь
ко времени отчитки –
бурчал, визжал и блеял
денёк-другой
и, не успев и накуралесить изрядно,
благополучно с последним рейсовым автобусом
и схлынывал.
А к появлению в Печёрах старца Адриана,
ежели я чего снова не путаю,
в году так 75-м,
место "отчитщика" и вовсе оказалось тогда пустым.
Его "перевод" из Троице-Сергиевой Лавры
в обитель преподобномученика Корнилия
совпал с блаженным уходом в мир иной
архимандрита Алипия
и появлением в качестве наместника
другого "живчика" – Гавриила Стеблюченко.
Последний, как про него шушукались,
"поп, в Бога не верующий",
способный отпускать и во время литургии
циничныя шутачки-прибауточки,
зато хорошо разбирался
в экономической составляющей
сего священнодействия,
потому одним из первых и было его благословение:
"Ты, Адриане, – он всем своим говаривал ты, –
и в Лавре ведь отчитывал,
и за это тебя и попёрли оттудова,
будешь и у нас отчитывать
и никого не боись:
пока я здесь –
тебя ни одна сволочь
тронуть не посмеет!"
Старец наш
ведал уже издавно,
что женски болезни сии, порча да кликушество,
разовой отчиткой не изгоняются,
потому почти каждой болящей
и нашёптывал таинообразующее приглашеньице:
"Продавай квартиру, дом и
перезжай в Печёры –
будешь вместе со мной
отмаливаться".
И не прошло и нескольких лет,
как сие воинство Адрианово
каталось по полу,
билось в истериках
и утробно рычало
уже на всех службах и
и во всех монастырских щелях.
И кажется, уже только
при новом наместнике Павле –
человеке просвещённом и образованном,
вереницей привозившем к себе в монастырь
цельные заграничны делегации
(это лет пятнадцать назад произошло),
на отчитки архимандрита Адриана
советом монастырским старцев
был наложен окончательный херем.
"Дурдом развёл, – жаловался мне
отец наместник на старца, –
а теперь и сам не знает,
что с этим балаганом и делать"..."

"Батюшок

"А порчу-то на меня навёл, мил человек, –
сидя на приступочке,
почала свою грустную повесть
Анастасия Григорьевна,
одутловата шестидесятилетня бабуля, –
ты и представить себе не можешь,
наш приходской поп,
тоже духовно чадо нашего батюшки Адриана.
Оне все у него такие, батюшкИ-то евО,
точно копии: все вкрадчивыя, вежливыя,
всё у них-то тихой сапой,
никто из них дурного слова не скажет,
а гадости-то все творят
завсегда исподтишочка.
Известно дело, что молятся-то у нас одни монаси,
а белый поп наш-то
ладно бы как все оне
только бы жрал да с...л,
так он ещё чернокнижником-то оказался.
То-то я всё никак понять не могла:
как служит наш отец Владимир обедню,
так в энто времячко
вороны-то на крестах храмовых всё сидят
да каркают оглашенно.
А потом и в Питере его увидали,
как он в синагогу-то входил,
всё оглядывась
украдкой,
а по ночам всё книжку какую-то читал,
и, как Марья Василевна проведала,
Талмуд та книжка и называется.
Это только потом-то вестимо мне и стало,
а перед этим-то
он мне просвирку после обедни
так ласковонько и подаёт:
"На, говорит, святу просвирку!"
Я как откусила от неё
махонькой тольки кусочек,
так бес в меня с ним и вошёл,
и с тех пор
сам, государь мой, батюшко, сам видел-то,
как бьёт он меня и колотит,
уж двадцатый год как пошёл,
и если бы не батька Адриан,
совсем бы заколотил треклятый"..."

"Моника Левински...

У святого колодца
встречаю знакомого батюшку
из Питера:
"Ты же, наверное, не знаешь:
мы же с матушкой моей
изменили отцу Адриану -
стали ездить к другому старцу,
и с ней, представляешь,
такое началось, такое:
она мне в супружеских отношениях
совсем отказала,
а про остальное
и вообще рассказывать - срам!". -
"Новоявленный модный старчик -
уж не Амвросий ли Юрасов?" -
"А ты откуда знаешь?" -
"По почерку узнаю его святую ручку!
И не только руку-с!" -
"Так ты и про остальное всё ведаешь?" -
"Так что ж тут ведать,
если у этого хлыста побывала на исповеди
одна игуменья монастырская,
а потом Филаретушке в Переделкино
в трубку и плакалась: "Я у отца Амвросия "отс...ла"!"
Так после этого что ж не знать-то
про его "подвиги"-то духоносны?"
Батюшка багровеет, тужится,
тянет паузу, ещё боле багровеет:
"Ну, дай Бог, сейчас поисповедуемся у отца Адриана -
он моей-то мозги-то и вправит!"
Он бредёт к своей попадье,
ещё более сутулясь и горбясь.
... Да братец - поздно, слишком поздно,
старые-то старцы - новоявленным-то
старчикам последних времён -
и в подмётки ведь
не годятся..."

"Податься некуды

В отличие от "потаковника" и
вечного всех любимчика
архимандрита Иоанна Крестьянкина,
на отца Адриана Кирсанова
начальство посматривало косо:
уполномочено кэгэбэшное –
всегда в нём затаившегося "подкулачника"
подозревало,
церковное – обзывало его "диссидентом".
Хоть и "строить им глазки"
старец наш пробовал
и вечно выказывал начальству сему
собачью преданность,
но ссыск и тайна полиция монастырска
всегда работала хорошо
и про сказанное тайно
тут же, непонятно даже и как,
и прознавало.
Наместник Гавриил Стеблюченко,
процарствовавший в обители больше 15-ти лет,
хоть и считал старца "своим человечеком",
но даже по отношению к своим
придерживался политики:
"А этой сволочи и вовсе спуску не давать.
И для них-то
особенно короткий поводок потребен!"
Доставалось старцу и за чадушек,
бесновавшихся у окон наместницких,
и за тайноглазные его "полразговорца".
И было ему частенько так горестно,
что после бутылочки,
на двоих распробованной
перцовой,
он начинал распрос про заморски страны далёкия,
и как туды подручней
перебраться бы и ему сердешному.
Всех сваливающих из эСэССэРии
он с охоткою на это дело благословлял
и там заповедовал ходить в
Зарубежную Церковь:
"Это единственная осталась,
куда жиды да масоны ещё не пролезли!"
Всюду ему мерещились "жидовски морды",
и любил он физиомистикой позаниматься,
перебрав и патриаха Пимена Извекова –
"Извекович-Пархатович"
и таким же находя, сплошь мансоньерским,
сам освященный наш Синодец.
И как это частенько случается
в юдофобном православии нашем,
все ближайшия чадушки старца из попов,
как на подбор,
то букву "Рр-ы"
по-лукичёвски
не выговаривали,
то вообще
на синагогальных раввинов,
как две капли воды,
смахивали.
И считал он соучастницей "мирового заговору"
советску церковь
и ни к кому с пастырскими вопрошаниями
обратиться не смел,
кроме как двух закордонцев:
Антония Блума и Софрония Сахарова.
Последний старец,
только что переметнувшийся
от святого своего владыки и
из "застеночной" МП,
решительно падавшийся в Константиполь,
Зарубежную церковь на дух не выносил
ещё с самых довоенных времён
и на недоумения Адриановы
ответствовал вполне резонно:
"Да в Зарубежке давненько уже бардак,
а духовности там и вовсе уже никакой нету!" –
"Это что ж получается, –
слёзно переживал потом Адриане, –
что православному уже и совсем податься некуды?"

"Си премудрость

И как и положено в человеце
"не шибко-то и образованном",
в архимандрите Адриане Кирсанове
жива та самая народная сметливость
и уменье на лету,
из уст в уста обретая,
не токмо принимать чужую премудрость,
но и подхватывать ея,
вплетая в неё
нити прежняго опыту
и, по-своему пережив и взлелеяв,
выпевать ея,
как уже собственную песню.
"Да ты шо?" – дивился он аки младенец
моим пересказам из книжек мудрёно-кудреватых,
а потом назавтра,
по-своему переиначив,
мог это всё мне же и рассказывать
как уже своё собственное рукоделие....
Меня всегда завораживала сама интонация
его нескончаемых моноложцев,
когда, дождавшись наконец
долгожданной побывки,
он выбирался из монастырьих стен на
вольну волюшку
и, сидючи на завалинке
(у до боли знакомой
деревенской поповки,
где коротал
не солоно хлебавши
изгнанный из Печёр на приходец
друг его и приятель Адрианушка),
впростав в себя
очерёдной стаканчик
доморощенного самогонца,
мог без умолку разповедать
про скорое уже прихождение Антихристу
и про понуждение мансоньерское
перехода на новый штиль,
и про печати антихристовы
на руку и на чело,
какие будут ставить
архиреи церковныя,
и про изымание из мира самой благодати,
и про великое отречение народное
от Спаса Христа Бога нашего.
Глаза старчиковы разгоралися,
и в них проступал отсвет
огня апокалипснаго.
Ходившия в самиздате главы
из "Введения в Апокалипсис" Петра Иванова
архимандрит Иоанн Крестьянкин
читать своим чадам строго воспрещал,
тогда как старче Адриане
сам зачитал до дыр эти машинописны простыни,
горько рыдаючи,
и с самым доверенными
сокровенно делился
сей бесценной премудростию.
Чувствовалось, как он уже давно устал
и от вытягивания монастырьей лямки,
и от пребывания в мире сём,
и от бесконечно исповедального конвейеру,
и от бесноватых своих
и во всём несуразных
чадушек.
И иногда казалось, что к самой жизни
"рода сего прелюбодейнаго и грешного"
ему бы хотелось взять да и поднести
поскорее поджигательну спичку
палящего гневу Божия.
А с другой стороны,
было бесконечно Адрианушке жалко
стенающую тварь Божию,
и готов он был лить слёзы и плакаться
и о Церкви "жидами замученной",
и о Руси, столь обильно слезами народными
и кровушкой умытай..."

"Мирскай хламовник

И в шесть утра
у Николы
низко звяцает надвратной колокол,
так что и само нутро человече
вместе со стенами
дрожит и вибрирует,
как одно едино целое.
И в этом соборном дрожании
батько Адриане починает "Божью обедню".
Присматриваюсь к иконам
руки самого Алипия Воронова
и в этом крохотном башенном храмике
стою, плотно стиснутый
Адриановыми чадушками.
Стоят оне обвешанныя всякого рода амулетницами:
у кого – со святой землицей,
у кого – со святой водицей,
посреди них ходит поверие,
что ежели причастие не проглотить,
а положить его в ладанку
и носить на груди,
то очень даже от беснования оно и помогаит.
Но нет ничего сильнее супротив внутрянного бесу,
как скрижали самого батьки Адриана:
в каждую из них по тридцать три частицы
мощей святых вложены,
и когда возлагает он их
на главу бесноодержимую,
то тогда бесы друг за дружкою
и утишаются разом.
Это в простых людях
по одному только бесу-то сижует,
так что оне того и не замечают вовсе.
А в каждой чадушке Адриановой
иногда и все тридцать три разом заседают –
по числу абортов – душенек дитячих,
кровушкой своею вопиющих к Боженьке
да проклятий,
каковы оне
на своих пьяненьких муженьков
изрыгали напраслиной:
"Заместо того,
чтоб пожалеть ево, горестного да несчастливаго
да спаточки уложить,
ты ещё и матюкала его неистово –
вот проклятия-то твои
на твою головушку и обернулися!"
Сопит воинство Адрианово
да воздыхаит горестливо.
На сугубой ектении – нескончаемая череда
болящих имён
возносима и диаконом,
и самим отченькой –
кажду душеньку неисцельную
оборачивают лицом
к самому Спасу нашему:
"Посмотри же, Господи,
как душа-то та
и крива-то и скособочена,
помоги же ей –
дай хотя бы ослабу малую!"
И как всегда, с первыми ещё только
интонациями Херувимской
по Адрианову воинству проносится
общий конвульсивнай всхлип
и начинает его ломать да корёжить,
точно это одна едина "кривая рожа".
От утробного стайного вою,
а иногда и соборного посвисту,
по спине пробирает холодок
и самое наиреальное ощущение
изнаночнай жути,
какая набегающей волною
вот-вот,
глядишь, и накроет
и меня самого,
и весь этот наш
давно уже прогнивший
мирскай хламовник..."

"Чупа-чупс

Невесела жизнь православного старца,
ох, как невесела.
С растиражированной славой –
всё одно как фирменной знак монастыря
и его же фирменное блюдо:
"Кормилец ты наш!!!".
Тыщ пятнадцать нашего богосного народу,
а, может, иногда и больше,
видев старца может только раз или два в жизни,
да и то издалека,
считают его своим
духовным отцом и наставником.
"И как мне заповедал батюшка:
"С Богом!" –
так с Богом я
с тех пор уже, не расставаясь,
и живу"...
Уже с четырёх утра у окон старца
маячит два десятка мироносиц,
подкарауливающих его прохождение
на братский молебен:
хоть взглянуть,
хоть перемолвиться словечком.
Первым рейсовым автобусом
подъзежает ещё добрая сотня молодиц и старух
с бытовушной нутьбой:
"Продавать шубу аль повременить ещё малость",
"Жаниться на Костке – у него «Ауди»
али лутьше на Петьке – у него-то ведь «Мерс»?"...
Тут же у алтаря толчётся на молебне
два десятка батюшкОв,
приехавших с попадьями
зачастую из какого-нибудь Хабаровска
на исповедь и духовное вразумление.
Над обителью кружит вертолёт – это
заявился Тиша Шевкунов
с двумя братками банкирами
за благословением на
битьё баклуш и окучивание ботвы.
Из ОВЦС привезли сразу аж две делегации:
малазийских хиромантов и персидских огнепоклонников –
видно для обмену со старцем
духовным опытом.
А к обеду у святых врат
выстраивается кавалькада
уже иногородних автобусов:
трёх из Питера,
семи из Москвы
и уже по одному – из Бугульмы,
Чебоксар, Урюпинска и Нижнего Тагила:
"Паломничество с заездом к старцу
и разрешением всех жизненных вопрошаний!!!"
Нашего богоносца трудно завлечь
стариной и его преданиями,
ему непременно подавай церковный чупа-чупс,
какой тут же должен перед ними
станцевать духовнай стриптиз,
продемострировав в нём и чудеса прозорливости,
и дар предвидения,
и ещё какого-то там "особного слова"...
А сам старче смотрит с превеликою тоскою
в щель оконной занавесочки
на мятущиеся платочныя толпы
и думает: "Эх, помереть бы скорее!"..."

Старец Адриан / pravmir.ru

Отец Адриан изначально был насельником Троице-Сергиевой лавры, откуда его сослали «с глаз долой» в Псково-Печерский монастырь. И вот за что.

Еще в советские времена в нижнем храме Успенского собора он устраивал отчитки бесноватых, и к нему приезжало отовсюду множество народа. А Лавра была в брежневские времена официальной «туристической точкой» - туда возили и иностранные делегации, и высокопоставленных лиц. Это имело важное идеологическое значение, ибо должно было засвидетельствовать гражданам других государств отсутствие у нас гонений на Церковь и полную свободу совести.

Привезли туда как-то раз группу важных чиновников, к тому же - иностранного, капиталистического происхождения. И один из наших крупных чинов, ответственный работник, повел их на экскурсию в Троице-Сергиеву лавру.

Они подивились ее величию, неземным красотам монастырских храмов, особой благорастворенности воздухов, а ответственный работник, чтобы они не слишком увлекались всем этим "опиумом", стал им рассказывать о монахах какие-то байки – про подземный ход, по которому они якобы вылезают далеко за пределами монастыря и вольно разгуливают по городам и весям, про то, как они якобы добавляют в воду химические вещества, а потом выдают ее за святую, – словом, нес какую-то такую чушь. Потом что-то «на юморе» от себя добавил, скабрезное, не уставая напрягать лицевые мышцы иронической гримаской: мол: "Мы-то с вами все правильно понимаем!"

А стояли они стайкой на площади перед Успенским собором, по которой отец Адриан, уже в епитрахили, в поручах, как раз шел на «вычитку» бесноватых в нижний храм. И что-то зацепило его на ходу, так что он на минуту задержался возле этих экскурсантов – какая-то фраза этого ответственного работника его насторожила: он даже подошел к нему поближе послушать. И вот когда он приблизился, этот безбожный краснобай вдруг изменился в лице, сложил губы трубочкой, прижал руки в груди, сломав их в запястьях, как собачка, которая, стоя на задних лапках, «служит», и завыл по-собачьи, а потом еще и залаял.

Экскурсанты переглянулись, но поскольку лай был очень уж натуральным, они решили, что это он так шутит. И талантливо шутит, надо сказать. Точь-в-точь немецкая овчарка заливается. Поэтому они заулыбались, засмеялись, а потом еще и зааплодировали: «Ишь, артист!» А он – минуту, другую - знай себе брешет. Схватил самого себя за горло и – не может остановиться. Красный весь, глаза навыкате – вот-вот из орбит выпрыгнут, а он все: "гав-гав-гав-гав-гав, гав-гав-гав-гав-гав…"

Постоял, постоял возле него отец Адриан, потом накрыл его голову епитрахилью, и тот умолк. А старец ему и говорит: - Милый, тебе лечиться надо. Болен ты. Бес в тебе! Приезжай ко мне, я тебе помогу. С тем и пошел себе в храм. …Через несколько дней этого старца и услали в далекий провинциальный Псково-Печерский монастырь, подальше от людских глаз и толп. На всякий случай. А то – мало ли какому высокому чиновнику еще понадобилось бы посетить Лавру, и кто знает, какой еще конфуз мог бы там с ним при отце Адриане выйти: стал бы вдруг орать, как ишак, ржать, как лошадь, или кричать петухом, смущая народ. Мало ли что…

Справка "УНИАН-Религии"

Адриан (Кирсанов) (род. 1922), архимандрит, насельник Псково-Печерского Успенского мужского монастыря В миру Кирсанов Алексей Андреевич, родился 17 марта 1922 года в деревне Турейке Орловской области в крестьянской семье.

Рано остался без отца, рос болезненным и слабым. Однажды мама, у которой на руках после смерти мужа было трое детей, отправила его в город Орёл к доктору. В городе тогда была всего одна действующая церковь, Алексей вошёл в неё к началу литургии и не смог уйти, ощутив, что там - его дом. Тогда же ему было откровение: с иконы, перед которой остановился Алексей, сошла Пречистая Дева, а икона в видении Алексея преобразилась в поле брани.

До 1941 года работал слесарем на заводе. Когда началась Великая Отечественная война был эвакуирован в Таганрог на аэродром в военном городке. Перед занятием города немцами участвовал во взрыве цехов. Пробрался домой, где прятался дома и в лесах с партизанами. При освобождении малой родины советскими войсками вступил в армию.

Вскоре попал в Коломну, где охранял гаубичные пушки. Потом комиссия нашла у него болезнь сердца и Алексея призвали работать на завод имени Лихачёва в Москву. Там он проработал до 1953 года. В 1953 году отправился в Троице-Сергиеву лавру с намерением вступить в число братии.

Поначалу наместник лавры архимандрит Иоанн (Разумов) хотел было отправить "простоватого" просителя домой, но потом смягчился и принял послушником - мыть посуду. Твёрдо держался своего места в обители. Когда больная мать, сообщая о пожаре в котором сгорел их дом, просила его оставить обитель и заработать денег на новый дом, не покинул лавры. Вместо этого он стал усердно молить святителя Николая Мирликийского помочь его больной матери.

Тогда ему неожиданно принесли сумку с деньгами и анонимной запиской - передать эти деньги матери монаха, у которой сгорел дом. Исполнял послушание трапезника, затем - заведовал производством свечей. В Успенский пост 1957 года был пострижен в монашество наместником лавры архимандритом Пименом (Извековым), с наречением имени Адриан. Был рукоположен во иеродиакона.

В 1970 году был рукоположен в священный сан. Вскоре после рукоположения почувствовал способность помогать бесноватым. Получил на это благословение патриарха Московского и всея Руси Алексия I.

С утра под его кельей собирались толпы невменяемых, буйных, зачастую оставленных всеми людей. В 5 часов утра отец Адриан их исповедовал, потом читал молитвы, изгоняющие злого духа. Заботами отца Адриана многие исцелялись и преображались - успешно работали и исповедовали Христа. Однако его деятельность была не по нраву многим - как со стороны атеистических властей, так и со стороны завистников и блюстителей внешнего благообразия обители.

После инцидента, когда при виде отца Адриана беснование внезапно проявилось у одной видной американской туристки, из руководства ЦК КПСС последовало распоряжение "Убрать Адриана из Лавры в 24 часа". 26 августа 1975 года он был переведен в Псково-Печерский Успенский мужской монастырь. Батюшка тяжело перенёс расставание с любимой обителью, много страдал, открылась язвенная болезнь. Но как только пошёл на поправку, опять стал исповедовать душевнобольных.

Продолжал это служение до 1990 года, затем стал принимать людей, приехавших за исцелением и советом, с мирскими просьбами и бедами. Известны случаи его прозорливости, чудесные исцеления по его молитвам. Продолжал старческое служение и по достижении 90-летнего возраста. С 1975 по 1978 год - братский духовник Псково-Печерского Успенского монастыря. В поздние годы земной жизни много пребывает в молитвенном бдении, молчалив. 27 апреля 2018 г в 23 часа ночи отошел ко Господу.

"УНИАН-Религии", по материалам из открытых источников

«Человек, отвергая добро и избирая зло, становится соучастником темной силы в борьбе против дела Божия – созидания жизни на земле . Мы видим это зло совершающимся. Вот какая страшная опасность грозит миру!..

Нужно смирение и покаяние и от Церкви не отходить, она нам поставлена Богом, чтобы лечили свои недуги и язвы. Как для больного телом больница, так для больного душой – Церковь. Церковь святая – для душевного спасения, чтобы душа была вместе с Богом…»

Архимандрит Адриан (Кирсанов)

Архимандрит Адриан (Кирсанов) – духовный сын архимандрита Серафима (Тяпочкина). 57 лет отец Адриан подвизается в монастырях, из них 21 год в Свято-Троицкой Сергиевой лавре и 36 – в Свято-Успенском Псково-Печорском монастыре.

Батюшка рассказывает: «Когда я учился в школе, нам говорили, что люди произошли от обезьяны. (Среди современных материалистов признается аксиомой гипотеза о происхождении человека от обезьяны. Между тем, при близком знакомстве с этой теорией, она совершенно не выдерживает здравой критики: гипотеза может стать достоверным научным положением, если она оправдывается фактами, на опыте. Теория Дарвина опытом не проверена. Научными исследованиями не было зафиксировано решительно ни одного случая рождения человека от обезьяны. Один православный апологет очень остроумно заявляет по этому поводу: «Предполагаемые дарвинской теорией родоначальники человеческого рода из животного царства существуют исключительно в сочинениях дарвинистов и нигде в природе не найдены» Проф. Н. П. Рождественский).

Я не мог в это поверить и дал себе обет, что если я не найду Бога, то буду всем говорить, что люди произошли от обезьяны. Поехал я в Курск и заболел. В больнице одна женщина дала мне Евангелие, а я ей говорю: «Что вы мне Евангелие подаете, когда нам говорят, что Бога нет, и люди произошли от обезьяны?» «Нет, — говорит она – Бог есть». Ну, раз Бог есть, я попросил ее рассказать об этом. И она позвала меня в церковь. Утром мы пошли в церковь, батюшка меня исповедовал, все мои грехи провидел точно. Обратил я внимание на большую икону, где Христос с учениками. Она была светлая, вся в сиянии. Я испугался, но продолжал на нее смотреть: Христос идет с чашей, а за столом сидят апостолы. Я испугался и подумал – пришел конец света.

После этого сходит с неба ангел и посохом ударяет в землю, а оттуда – огонь. «Вот куда эти обезьяны пойдут» — сказал он. С тех пор я уверовал в Бога…

После смерти Сталина в 1953 году меня взяли послушником в Троице-Сергиеву лавру в Загорске. Послушанием моим было отчитывать бесноватых . Их жалко было, кто им поможет? Начал отчитывать не понимая, что для болящих это попущение Божие. Были и не крещенные, многие женщины делали аборты, убивали детей во чреве. Я, конечно, их отчитывал. Привели ко мне одну бесноватую, когда я стал ее кропить святой водой и мазать маслом, она увидела огонь, испугалась и говорит: «Я такого никогда не видела». Я ей ответил: «Теперь ты убедилась, что есть злые духи, которые мучают людей».

Однажды вызвали меня к уполномоченному по делам религии. Он говорит: «Что ты делаешь? Это сумасшедшие, а ты их отчитываешь». – Я сказал: какие они сумасшедшие? Я по требнику отчитываю. – Он говорит: Не хочу верить этим вашим требникам, этих людей ученые не могут вылечить, а ты вылечил. – А я ему: «После отчитки многие из них работают воспитателями в детских садах, врачами в больницах, есть и учителя». Он не поверил, позвонил Патриарху Пимену, и меня в 1974 году перевели в Псково — Печерский монастырь, и наместник архимандрит Гавриил благословил меня заниматься отчиткой».

Старчество издавна являлось крепостью монастырской. Можно в монашестве и затворе прожить долгую жизнь, но не стать старцем. Старчество есть Божий дар. Старец непременно должен обладать даром рассуждения и прозорливости , которые дают ясную картину и помогают отличать добро от зла. Старцы ведают не только о том, что мы делаем, но и что думаем: «А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение» (1 Кор.1, 14)…

«…Вопроси отца твоего и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор.32, 7).

Ответы старца Адриана на вопросы информационной службы Псковской епархии:

Будут ли гонения на Православную Церковь?

Теперь наступают такие дни, что имя христианское слышится повсюду, храмов открывается даже больше, чем можно найти молящихся. Но не будем спешить радоваться. Ведь часто это только видимость, ибо внутри уже нет духа христианского, духа любви, Духа Божия, творящего и дающего жизнь, но царит там дух века сего – дух подозрительности, злобы, раздора. Духи-обольстители и учения бесовские уже явно проникли в церковную среду. Священнослужители, народ церковный, попуская себе ходить в жизни в похотях сердец своих, одновременно молясь Богу и работая греху, получают за это должное воздаяние. Бог их не слышит, а диавол, не связанный силой Божией, творит через обольщенных свои непотребные дела.

Дух Божий еще в первые века христианства остерегал всех живущих, что «…в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам-обольстителям и учениям бесовским» (1 Тим.4, 1). Ныне отступление от Бога и веры распространяется по земле. Человек, отвергая добро и избирая зло, становится соучастником темной силы в борьбе против дела Божия – созидания жизни на земле . Мы видим это зло совершающимся. Вот какая страшная опасность грозит миру! Как же жить нам на этой обезумевшей от зла
земле? Слушайте внимательно. Святитель Божий Игнатий отвечает нам: «Те, которые поистине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди их знамений и чудес. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями ». Дорогие мои, это чрезвычайно важное указание нам! Берегитесь шума, берегитесь показного делания, берегитесь всего того, что лишает вас смирения. Там, где нет смирения, там нет и быть не может истинного угождения Богу. Ныне время, когда иссякли благодатные руководители подлинно духовной жизни. Теперь безопаснее руководствоваться Святым Писанием, писаниями подвижников благочестия. Господь и здесь пришел на помощь «малому стаду», ищущему Его. Книги истинных духовных отцов вновь увидели свет, снова пришли к верующим. Читайте святителя Феофана Затворника, внимайте прочитанному, и козни вражии не посмеют коснуться вас, следующих его советам.

А вот последнее слово нам, живущим в столь трудные времена: «Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею… Устранись, охранись от него сам; и этого для тебя довольно. Познай дух времени, изучи его, чтобы по возможности избежать его влияния »…

Прихожане ищут чудес, хотят, чтобы в их жизни что-то изменилось.

Архиепископ-хирург Лука (Войно-Ясенецкий) (1877-1961) успешно сделал операцию одному атеисту. Тот говорит: «А ты Бога видел?», а архиепископ Лука ответил: «Я тебе все мозги перевернул, а ума в них не нашел, но он же есть. Мысли свои мы не видим, а они есть. Так и Бог».

Человек получает радость и перемену в своей жизни, в своей душе и теле после Причастия. Это и есть чудо, этого и достаточно. А если хотим видеть только внешние чудеса, то, кроме греха, ничего не увидим.

Поверь в Бога-Творца твоего, открой перед Ним твое сердце, быть может исстрадавшееся, изболевшее за годы богоотступничества и ты почувствуешь, как обильно потечет в него поток благодати Божией. Почувствуешь, как радует, утешает и подкрепляет Господь верующее в Него сердце. Богу нужна не мертвая вера, а та, которая живет во всем внутреннем существе человека . Когда все наши мысли направлены к Господу, когда сердце наше жаждет жить с Богом, не разлучаясь с Ним, когда воля наша хочет исполнять заповеди Божии, идти за Господом до конца дней своих. Такая живая вера вдохновляет, является движущей силой на всем нашем жизненном пути, спасает нас, составляет счастье нашей жизни.

А тем прихожанам, которые соблюдают посты, посещают храм, как часто посоветуете причащаться?

Нужно стараться причащаться раз в две недели. Если причащаться редко, то сложно устоять против окружающих нас соблазнов. Когда почаще причащаешься, помогает отвращаться от греха и приближает к Богу.

Не так давно исполнилось 40 дней с того момента, как душа последнего, – как называют архимандрита Адриана (Кирсанова) , – псково-печерского старца, покинув земные пределы, переселилась на Небо. Мы решили не просто опубликовать воспоминания о подвижнике, но привести некий практикум: как обращаться к старцам, что необходимо, чтобы Господь старцев являл, и, наконец, как самим подвизаться в их память . (Наш сайт писал о его кончине, а точнее, наверное, будет сказать — преставлении: )

Как наши старцы старцами становились

– Еще будучи насельником Свято-Троицкой Сергиевой лавры, отец Адриан, по благословению духовника братии отца Кирилла (Павлова) , отчитывал бесноватых. Ух, я помню, приехали мы с бабушкой Екатериной Степановной да с одной из моих сестер в лавру, и я впервые увидел, как отец Адриан отчитывал. Заходим мы в подклет Успенского собора – а что там творится, мама родная! И гавкают, и матерятся… Мы тоже в сторонке встали, постояли на всякий случай.

В 1974-м году, спустя 10 лет после того, как я впервые оказался в лавре, я вернулся туда, поступив в Московскую духовную семинарию. Помню, как мы, семинаристы, дожидались после службы или уже после братской трапезы отцов архимандрита Кирилла и батюшку Адриана. Они были между собой дружны, как-то тянулись друг к другу, мы часто видели их вместе. С преподобным преподобен будеши (Пс. 17, 26).

Говорят: «Не ищите святых, ищите кротких». Вот старцы и имели такое устроение, простоту душевную, любовь к людям. Хотя какие отец Кирилл да отец Адриан тогда были старцы? Им всего-то в то время по 50 с лишним было. Но поскольку я тогда сам еще был слишком молод, мне они уже представлялись умудренными стариками, испытанными воинами Христовыми.

Они были требовательными, прежде всего, к себе. Во всем себя ограничивали. Самопринуждали. Царствие небесное нудится [силою берется], и нуждницы [употребляющие усилие] восхищают е (Мф. 11, 12). Подвиг очищает сердце, – человек тогда приходит в состояние безстрастия, и уже в свободное от скверны сердце нисходит благодать. Что сказал Христос апостолам в Своей прощальной беседе (Ин. 13, 31;16, 33)? Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам (Ин. 15, 3). Надо постоянно читать Священное Писание, – это и отличало старцев отца Кирилла и отца Адриана от многих других. Именно тем, кто очищен через Слово, Господь и заповедует: оставайтесь в городе Иерусалиме (Лк. 24, 49), – с обетованием: облечетесь силою свыше .

– Дай Бог, конечно, каждому так Богу послужить и столько прожить, как отец Адриан. В Псково-Печерском монастыре я застал отца Адриана только в самом начале его перевода туда из лавры, года два мы так с ним пообщались, а потом меня самого в 1976-м году на Афон отправили. Я у отца Адриана, бывало, и исповедовался. И на «отчитках» у него присутствовал. Бесы ему потом люто мстили за то, что он их изгонял. В этом-то и заключается тяжесть подвига: по любви к людям всю эту злобу сатанинскую потерпеть.

Бесы действительно возвращаются в тех, кто по-настоящему не кается. Почитайте, есть такая книга игумена Марка «Злые духи и их влияние на людей». Но как демоны да бесы ни стараются навредить людям, ничего они без попущения Божия сделать не могут. Иначе бы они всех поработили.

А то, что отец Адриан с ангелами собеседовал, – так в этом тоже ничего удивительного нет. Ангел-Хранитель рядом с каждым из нас. Вот ты пишешь статьи, кто тебе подсказывает? Ангел! Смирение надо иметь, в молитве быть, чтобы ангелов слышать и видеть. Вот все мы дышим воздухом, но мы же его не видим? Так же и ангелы – невидимы и необходимы.

Как старцами становятся? Стариком стал – вот и старец. Раньше в большинстве случаев так и было, а как безбожие стали насаждать, много бесноватых стало: и стар, и млад. Надо изо всех сил стараться быть с Богом, исполнять волю Божию. Хоть немножко, но утром и вечером, перед едой да каждым делом, а помолиться, чтобы все с благословением Божиим было! В церковь ходить, венчаться, детей крестить да в вере воспитывать, – так и старцы будут появляться.

Мы вообще все можем бесов если не изгонять, то отгонять – это точно! Встал, помолился, и бесы отойдут. Исповедовался от сердца, и они не имеют над тобой уже власти. Причастился, и ты с Богом. Бесы – они же бандиты, вот доступно им воровать, они и воруют. А оградишь себя крестным знамением, так и боятся – не подойдут.

Дьявол постоянно воюет против Бога и человека. Не хочет, чтобы люди спасались. Бесы – они хитрые, изворотливые. Ничего с ними общего нельзя иметь. Надо жить праведно, по Евангельскому закону, чтобы благодать не оскудевала.

Начинать надо с простого