ЖАНР — историко-фантастический квест

Вы отобраны для специальной миссии – отправиться в прошлое и восстановить ход истории вернув Петру Первому документы по постройке кораблей для нападения на Азов. Как известно, Воронеж является колыбелью российского флота. Именно здесь Петру Первому пришла мысль о том, что неплохо было бы построить корабли для нападения на крепость Азов. К сожалению, на данный момент у него похитили чертежи мощных кораблей. Вам нужно будет их вернуть.
С самого начала вам необходимо найти машину времени, запустить её и отправиться в прошлое. В кабинете Петра вам необходимо найти его почту, вскрыть конверт воеводы царя – Алексея Шеина, положить туда чертежи и закрепить конверт специальной печатью. Просто положить чертежи на стол к Петру нельзя – это вызовет ненужные вопросы и подозрения, а чертежи могут быть сожжены.
После того, как вы это сделаете, временной портал вновь откроется, и вы сможете беспрепятственно уйти. Помните, что на все у вас есть всего лишь час, потому что машина времени очень нестабильна

(если вам нужны краткие сведения о коллегиях Петра I, перейдите к разделу )

Русское центральное управление до введения коллегий

Во главе управления отдельными ведомствами и местностями Московского государства стояли приказы, зависевшие от боярской думы. Приказы, заведуя отдельными статьями государственного управления и хозяйства, были устроены так, что ведомства отдельных приказов не были строго разграничены. Один и тот же разряд дел, например, суд, ведался во многих приказах; нередко один приказ заведовал каким-либо городом в одном отношении, а другие приказы ведали этот город в другом; один приказ вел какой-либо один порядок дел во всей стране, а другой приказ все дела только в какой-либо одной местности. Посольский приказ, например, ведя дипломатические сношения и разрешая сложные международные вопросы, заведовал в то же время отдачей на откуп кружечных дворов в Смоленске; а приказ тайных дел, по-нашему сказать – собственная его величества канцелярия – заведовал и придворной охотой. К каждому приказу было приписано некоторое количество городов, с которых данный приказ собирал доходы в виде особых сборов и судебных пошлин; доходы эти шли на ведение хозяйства самих приказов. В приказ же обыкновенно поступали и все вообще государственные сборы с приписанных к нему городов, и приказ сам направлял эти сборы в надлежащие учреждения. А так как число всех приказов в XVII веке заходило за сорок, то можно себе представить, какая путаница и волокита происходила в деле управления страной. Да и в каждом отдельном приказе было трудно разобраться просителю или тяжущемуся. Судебная часть не была отделена от управления; каждый приказ ведь был судьей и управителем над подчиненными ему людьми и над людьми, жившими в городах, которыми данный приказ заведовал. Судьи приказов решали дела так, как им Бог на душу положит, толкуя закон по своей воле. Взяточничество и лицеприятие господствовали в приказах, и московские люди XVI и XVIII вв. считали для себя божеским наказанием, когда нужда гнала их за чем-либо в приказ, – это всегда стоило много денег, много времени, а в случаях трудных грозило запутать до скончания живота.

Правительство московских времен все это хорошо знало и не раз пробовало внести больше порядка в приказный строй, и кое-что в этом направлении делало, особенно для уменьшения волокиты и взяточничества; но самая основа приказного строя оставалась неизменной – то одна и та же сторона государственного хозяйства оказывалась разбитой по ведомствам отдельных приказов, то все хозяйство и управление какой-либо одной областью сосредоточивалось в одном приказе – «приказывалось» в ведение того или иного судьи. Интересно, что казенные бумаги тех времен никогда не адресовались «в такой-то приказ», а всегда на имя судьи приказа: «такому-то с товарищи». Произвол и властность приказных на этой почве только крепили и росли все больше.

Московское правительство середины XVII в. в борьбе с неудобствами этой раздробленности системы управления стало стягивать однородные приказы в более крупные деления; для этого или подчиняли одному приказу несколько других, или ставили одного начальника во главе нескольких однородных приказов. Посольский приказ, например, заведовал во второй половине XVII в. девятью другими приказами. Приказ счетных дел, учрежденный при царе Алексее, вел счет доходам и расходам всего государства и стягивал к себе все денежные суммы, какие оставались от текущих расходов во всех учреждениях всего государства; приказ этот как бы надзирал за финансовой деятельностью отдельных приказов и контролировал ее.

Перемены в системе приказов при Петре I

При Петре еще ярче сказалась необходимость собрать все управление страной и ее хозяйством в определенные большие группы, строго отграниченные одна от другой характером дел. Но Петру, как и московскому правительству, трудно было сделать это скоро и споро. Мешала война с ее неожиданными поворотами счастья на несчастье, удачи на неудачу, когда за быстрой и неожиданной сменой событий не было ни времени ни возможности сосредоточиться, обдумать план реформы и тихо и мирно провести ее неуклонно и последовательно. Война не ждала и властно требовала людей и денег.

Вся сознательная деятельность Петра I с тех пор, как он начал себя помнить, имела своей исходной точкой интересы военного дела. Сначала это была игра в солдатики, потом более серьезные занятия новым солдатским строем и новой военной наукой. От Кожуховских маневров Петру пришлось идти «играть под Азов», а там не замедлила и Великая Северная война, задавшая Петру работы чуть не на всю жизнь.

Петру с его новым войском и незнакомым московскому времени флотом, при новых способах и приемах войны, приходилось, особенно первое время, добывать средства на все это путем старым, который теперь не всегда и годился. Пока шла война, нечего было и думать о планомерной ломке старого и систематическом устройстве нового управления, и Петр I, под давлением военных нужд, насколько можно было, пользовался старыми учреждениями для добычи средств на войну, а когда старые учреждения не отвечали своей новой задаче, они подвергались у него ломке, переделке, уничтожению: то возрождались под новыми названиями, то исчезали совсем и бесповоротно.

В устройстве управления до 1715 года господствовала удивительная пестрота. В первые годы Северной войны бояре, окольничие, думные дворяне управляли приказами, собирались в ближней канцелярии или в столовой палате и судили по-прежнему о делах, получали царские указы, клали приговоры. Но, присмотревшись ближе, можно увидеть, что возле царя, кроме старых родовитых людей больших чинов, занимают первые места люди или без всяких старинных чинов, вроде А. Д. Меншикова , или такие несановные, молодые люди, как стольник Ромодановский. Старые чины не в уважении, и сам царь проходит службу с бомбардирского чина.

Эти новые люди, новых чинов, по-новому распоряжались и действовали в старых учреждениях и сообщали их действиям новый характер. Стольник князь Ромодановский стал во главе думы, и к нему ездили по царскому указу бояре. Гвардии капитан Меншиков распоряжался чуть ли не всем военным управлением страны, а стольник Апраксин был назначен начальником морского ведомства. Для новых нужд не только выдвигались во главе старых учреждений новые люди, но и сами старые учреждения менялись на новый лад. В 1701 году приказы иноземский и рейтарский были соединены в один приказ военных дел; стрелецкий приказ, за уничтожением стрельцов, переименован в приказ земских дел, и ему поручено ведать полицию страны, что было только одной из обязанностей стрелецкого приказа. Для новых дел возникли новые приказы – морской, артиллерийский, рудокопных дел, провиантский; рядом с приказами, возникли присутственные места меньшего объема и значения – разные канцелярии: мундирная, банная, ижорская, которая по своему устройству и подведомственному ей кругу дел живо напоминала приказы типа казанского дворца, т. е. ведала, управляла и судила всеми делами одной местности – завоеванной у шведов Ингерманландии.

В создании новых учреждений Петр I действовал очень и очень по старому; занятый войной, он старался всякую нужду, выдвинутую событиями и требованиями войны, удовлетворять сейчас же, образуя для этого новое ведомство, если новая нужда не входила в круг нужд, ведавшихся старыми учреждениями, и не очень заботился, если новое учреждение вносило некоторый беспорядок в работу старых. В этой подчас торопливой, подчас мало продуманной смене и замене одних учреждений другими старые приказы теряли свой прежний характер и приобретали новые черты, менялся круг ведомства отдельных приказов, изменялись и самые приемы приказного хозяйства в сторону большей подчиненности судей центральному учреждению, их большей подотчетности и большей регламентации и самой деятельности приказа: из поручения, данного государем, ведать такое-то дело такому-то лицу, приказы становятся все больше правительственными местами, каждое с определенным кругом дел, которые поручаются по лицу, а учреждению во главе с ответственным перед законом исполнителем воли монаршей, обязанным действовать не «как ему Бог вразумит», а по правилам и регламентам, монаршей властью утвержденным. Но все это пока только намечалось и было желательным, сознанным, но еще не осуществленным требованием жизни. На деле господствовала, может быть, еще бóльшая путаница ведомств, чем в московское время. Но вся эта перетасовка приказов и их ведомств указывала властно одно – необходимость преобразования государственного строя на основе замены личных приказных поручений постоянно действующими учреждениями, которые ведают каждое определенный ему круг дел, руководясь правилами и законами, утвержденными монаршею властью.

Первые проекты коллегий у Петра I

Решив ввести в своем государстве «порядочное» и «регулярное» управление, Петр I обратился за образцами туда же, откуда он взял образцы для своей армии и флота, т. е. на Запад. Еще в 1698 году, находясь в Англии, он много думал о переустройстве управления в своей стране по иностранному образцу и тогда же разговаривал об этом со сведущими людьми. Некто Френсис Ли по личной просьбе царя составил и подал ему «предложения о правильной организации его правительства», в которых намечал учредить семь «комитетов или коллегий». В манифесте 1702 года о вызове иностранцев в Россию Петр сообщает о своем решении учредить «порядочное тайной воинской думы коллегиум или собрание» с коллегиальным составом, в которое входили бы президент, советники, секретари и подчиненные им канцелярские чины; ведая все, что касается военной службы иностранцев, тайная военная коллегия должна была обеспечить иностранцам суд «по законам божеским, jure civile romano и иным обыкностям populorum moraliorum». В 1711 г. «рудокопный офицер» Иоганн-Фридрих Блигер подал Петру мемориал, в котором для правильного развития горного дела предлагал «определить коллегиум, который состоит в искусных сему художеству особах, которому полную дирекцию сего дела поверить». В начале 1712 г. Петр снова занят предложением какого-то неизвестного учинить коммерц-коллегиум и ревизион-комиссион; коммерц-коллегиум предлагалось создать так: «взять из Амстердама, из Англии и из Гамбурга по два человека меконтантных (недовольных) купцов, которым бы в тамошних местах кривда учинена была; к ним же умного мужа придать в презиты и несколько асессоров из своих природных подданных»; ревизион-коллегия – по проекту – пересмотрительный приказ, «который бы во всем государстве на вся годы все приходы и расходы свыше всех приказов считать мог подробно, ибо оттого, что в приходах и расходах не всюду счет бывает, к воровству много случай дает; и надлежит в таких делах президентом знатному и весьма верному быть, и в чем на кого о каких неисправностях донесено будет, надлежит в оном же приказе разыскивать»...

12 февраля 1712 г., согласно с предложением, Петр I издал указ «учинить коллегиум для торгового дела исправления, чтоб оную в лучшее состояние привесть». Согласно указу, «взяты были к Москве иноземцы нарвские жители» два человека и один дерптский купец, к ним присоединили несколько человек знатных московских купцов и шестерых слободских жителей, и поручили им выработать правила или пункты о коллегии коммерции. Комиссия эта работала около двух лет, сочинила пункты и занялась пересмотром таможенного устава. Сведением об этой ее работе кончаются, однако, все известия о ней.

Так понемногу обозначался характер и самое название тех учреждений, которые должны были заменить собой приказы. Первые шаги к этому переустройству были вялы и случайны, но с 1715 года, когда более или менее определился благополучный исход войны со Швецией, Петр I много и пристально начинает интересоваться делами внутреннего благоустройства. В своей записной книжке под 14 января 1715 г. Петр заносит заметку на память о трех коллегиях. К 23 марта того же года относится его собственноручная записка «о коллегиях, к соображению», в которой он перечисляет шесть коллегий. Эта записка Петра I составлена им, по мнению П. Н. Милюкова, вероятно, во время чтения одного проекта об устройстве коллегий, который он получил от неизвестного теперь лица.

Автор проекта предлагал царю ввести в России семь коллегий , в которых бы сосредоточились все дела по управлению государством, разделенные на семь больших отделов. Неизвестный автор указывал на Швецию, где проведено такое устройство, считающееся лучшим в Европе. Проект намечал следующие семь коллегий: юстиц-коллегию, канцелярию иностранных дел, коллегию адмиралтейскую, кригс-коллегию, камер-коллегию, штатс-коллегию и коммерц-коллегию; управление коллегиями предполагалось разделить между отдельными сенаторами. Этот проект Петр I, кажется, и положил в основу предпринятого переустройства центрального управления. Но на одном этом он не остановился.

Разработка вопроса о коллегиях

В начале апреля 1715 года он приказал через П. И. Ягужинского русскому послу при датском короле, князю В. Л. Долгорукову, достать печатные или письменные уставы датских коллегий, «дабы весь аншталт экономии королевства датского сыскал печатные, а чего в печати нет – письменные, так же чего и в письме нет для того, что уже обыкло, и то написать же... конечно бы трудился достать... все коллегии и чинов звания и должности каждой коллегии и каждого в оной, так же земских и протчих управителей должность и чин и все, что к тому надлежит, ибо мы слышим, что и шведы от них взяли»... В декабре 1716 года Петр I принял на службу голштинца Фика, отправлявшего в городе Экенфельде «юстицкие, экономические и полицейские дела» и славившегося своими познаниями как по гражданскому и государственному праву, так и в области устройства присутственных мест. Этого Фика Петр отправил в Швецию изучать на месте тамошнее устройство управления.

Тогда же, в декабре, царь приказал нашему резиденту в Вене Абраму Веселовскому приглашать на русскую гражданскую службу приказных людей цесарской службы, знающих славянский язык. Веселовский должен был исполнить и еще одно поручение царя. «Сыщите книги, – писал ему Петр, – лексикон универсалис, который печатан в Лейпциге у Симона, и другой лексикон универсалис же, в котором есть все художества, который выдан в Англии на их языке, и оной сыщите на латинском или немецком; такоже сыщите книгу юриспруденции; и ках их сыщешь, тогда надобно тебе съездить в Прагу и там в езуитских школах учителям говорить, чтобы они помянутые книги перевели на славянский язык и о том с ними договоритесь, по чему они возьмут за работу от книги, и о том к нам пишите; и понеже некоторые их речи несходны с нашим славянским языком, и для того можем к ним прислать из русских несколько человек, которые знают по-латыни, и оные лучше могут несходные речи на нашем языке изъяснить. В сем гораздо постарайся, понеже нам зело нужно». Приглашали знающих чиновников и из германских стран; Петр I не скупился обещать согласившимся хорошее вознаграждение. От иностранцев, состоявших на русской службе, затребовали сведения об их отечественных учреждениях. Эти сведения, получаемые от людей, знавших дело, Петр I ценил более, чем книжные известия, «понеже, – как он говорил, – всех циркумстанций в книгах не пишут» и «с одной бумаги так нельзя выразуметь, как из разговору».

Следующие два года, 1716 и 1717, Петр I почти сплошь провел за границей, и без него дело устройства коллегий как будто стало. Но это только так кажется. На самом деле шла подготовительная черновая работа. Работают сотрудники Петра I, и сам он, как ни занят за границей текущими делами, находит время сидеть в датских коллегиях в Копенгагене, просматривает там дела и списывает правила делопроизводства. В январе 1717 г. к Петру в Амстердам приехал Фик, покончивший свое изучение шведского государственного устройства. Ознакомившись с докладом Фика, Петр направляет и доклад и докладчика к Брюсу и пишет ему, чтобы он с Фиком прежде всего «в генеральных терминах положил, какие дела к какой коллегии принадлежат». Из Спа тому же Брюсу Петр I дал распоряжение объявить через сенат и губернское начальство тем шведским пленникам, которые у себя на родине были знакомы с гражданской службой, чтобы они, буде похотят, шли на гражданскую службу в коллегии. В некоторые города были отправлены особые гвардейские офицеры «уговаривать» шведских «арестантов» поступать на царскую службу в коллегии . Так как несчастные «арестанты» жили «в великом убожестве», то соглашавшимся обещали дать денег на подъем и первое обзаведение.

Петр I и Люберас

В Гамбурге русский резидент Беттихер представил Петру некоего Альбрехта Фюрена, который подал царю «Размышления об экономии российского государства». Фюрен выдал себя за автора размышлений. Петр I, очень заинтересовавшиеся содержанием рукописи, вступил с автором в оживленную беседу и засыпал его вопросами о разных подробностях. Не ожидавший такого экзамена Фюрен смутился, не сумел отвечать и, в конце концов, должен был сознаться Петру, что автор размышлений не он, Фюрен, а барон Анания-Христиан Потт-фон-Люберас.

Сын этого Любераса был полковником русской службы и стоял с полком в Ревеле, когда на его имя была получена бумага: «Ехать немедленно, в Германию в тот город, где его величество изволит находиться». Петр много расспрашивал Любераса-сына об отце и предложил полковнику поехать к отцу в Силезию и убедить его поступить на русскую службу. Неизвестно, насколько красноречиво убеждал своего отца полковник Люберас, но убедил, видно, не сразу, потому что осторожный немец, прежде чем дать согласие, послал предварительно по почте в Амстердам царю проект условий, на которых он мог бы перейти на русскую службу. Петр через Ягужинского предложил старику самому приехать для переговоров в Голландию. Старик Люберас медлил. Тогда Петр напоминает сыну Люберасу, чтобы он торопил отца. Люберас-отец наконец поехал, подождал в Аахене царя, возвращавшегося из Парижа, и съехался с ним на минеральных водах в Спа около конца июня 1717 года.

Петр I, повидавшийся уже с Фиком и решивший в основе план устройства коллегий, должно быть, уже меньше интересовался взглядами Любераса, а может быть, и сердился на его медленные сборы, но только разговаривать с Люберасом стал не сам, а поручил Шафирову. Через Шафирова же Люберас получил приказание составить очерк устройства коллегий в регулярном государственном хозяйстве. В два дня Люберас исполнил заданную ему задачу. Петр I прочел перевод проекта и назначил Любераса действительным тайным советником. Для начала Петр поручил Люберасу подыскивать и нанимать иностранцев, годных для службы в коллегиях.

В Гамбурге, Любеке, Берлине, Гессене, Саксонии, Чехии, Силезии Люберас набрал около 150 «капабельных субъектов». Во время своих разъездов он продолжал разрабатывать планы устройства коллегий, сочинил общий план действия всех коллегий и регламенты для каждой, правила открытия их деятельности и канцелярского распорядка. По его словам, он написал «до тридцати различных пьес, в существенных чертах составленных по шведскому образцу, но не списанных прямо с иностранных формуляров, а проверенных практикой, приобретенной долголетним прилежанием». В ноябре 1718 г. Люберас больной приехал в Петербург и, не имея возможности лично представиться царю, передал ему свои работы через Ягужинского. Планы Любераса были приняты во внимание при устройстве коллегий, и сам он много поработал, особенно при устройстве берг- и мануфактур-коллегии, вице-президентом которой он был назначен в 1719 году.

Утверждение Петром I реестра и штата коллегий (декабрь 1717)

Фик в свою очередь, собрал «несколько сот регламентов и разных ведомостей». Весь этот материал поступил сначала к Брюсу, помощником которого был назначен Фик. Деятельное участие в подготовке реформы принимали Шафиров и Ягужинский. В октябре 1717 года вернулся из-за границы сам Петр I и решительно двинул вперед переустройство центрального управления. На основании всего собранного материала был составлен реестр и штат всех коллегий и утвержден Петром 11 декабря 1717 г. Указом 15 декабря были назначены президенты коллегий и некоторые вице-президенты. Канцлер Головкин, фельдмаршал Меншиков и адмирал Апраксин остались начальниками своих канцелярий, которые теперь были переименованы в коллегии: 1) иностранных дел, 2) воинскую, 3) адмиралтейскую; из старых судных приказов, поместного, сыскного и земского образовалась 4) юстиц-коллегия, президентом которой Петр I назначил А. А. Матвеева, 5) Камер-коллегия с президентом кн. Д. М. Голицыным, 6) штатс-коллегия с президентом гр. И. А. Мусиным-Пушкиным, 7) ревизион-коллегия с князем Я. Ф. Долгоруким, 8) коммерц-коллегия с П. А. Толстым и 9) берг- и мануфактур-коллегия с Я. В. Брюсом должны были формироваться и устраиваться вновь. В 1722 году была учреждена еще одна, десятая – вотчинная коллегия, которая заменила собой во многом старинный поместный приказ и ведала все дела по землеустройству и суд по спорным земельным вопросам. По штату коллегий, утвержденному 11 декабря, полагались в каждой следующие должности:

Русские : президенты, вице-президент (русский или иноземец), 4 коллегии советники, 4 коллегии асессоры, 1 секретарь, 1 нотарий, 1 актуарий, 1 регистратор, 1 переводчик, подьячие трех статей. Иноземцы : 1 советник или асессор, 1 секретарь. «Начать надлежит, – гласит указ Петра I, – всем президентам с нового года сочинять свои коллегии, и ведомости отовсюду брать, а в дела не вступаться до 1719 г., а с будущего году конечно зачать свои коллегии управлять»... «Президентам, которые ныне не в сенате, сидеть в сенате с будущего 1718 году». Тогда же дан был указ президентам коллегий, чтобы они советников и асессоров выбирали не из своих сродников и не «собственных креатур». На каждое место предлагалось выбрать по два или по три кандидата и потом представить их в собрание всех коллегий и выбирать «балатиром», т. е. баллотировкой шарами.

Трудности практического устройства коллегий

Учинив начало коллегиям, Петр I уехал в Москву, оставив новым президентам распоряжение, чтобы они «сочиняли» свои коллегии и все сведения для этого брали у Брюса. На это сочинение и собрание нужных ведомостей давался президентам годичный срок, в течение которого коллегиям велено было «в дела не вступаться», и управление должно было, идти пока «старым манером».

Брюс скоро отказался от руководства устройством коллегий, и Петр I велел тогда обращаться за указаниями прямо к Фику. Этот отказ Брюса и отсутствие самого Петра были причиной того, что устройство коллегий очень плохо подвигалось вперед, и когда Петр I возвратился из своей поездки, то, по его словам, нашел, что «в некоторых сделано немного, а в иных ничего». Господам президентам при этом случае накрепко было подтверждено, «чтобы коллегии свои с ревностью в дело производили», и не без скрытой угрозы дубинкой напоминалось, что это уже второй указ; для «побуждения» господ президентов генерал-майору Ягужинскому предписывалось часто напоминать в коллегиях указ и требовать, чтобы президенты рапортовали ему каждый месяц о себе – «сколько которая коллегия в который месяц аванжировала, дабы видеть ревностного и презорца». 28 апреля 1718 г. всем коллегиям решительно было указано сочинять свои регламенты на основании шведского устава «во всех делах и порядках по пунктам», а которые пункты в шведском регламенте неудобны или с ситуацией сего государства несходны, и оные ставить по своему рассуждению и поставя об оных, докладывать, так ли им быть». По указу 17 июня 1718 г. выработанные в коллегиях регламенты вносились в сенат, где и должно было решаться, что переменить против шведского оригинала и каким образом быть. Сенат о своем мнении докладывал государю, который и ставил окончательное решение.

Несмотря на напоминания Ягужинского, президенты не очень торопились кончать порученное им дело, и скоро, стало ясно, что в год им не кончить. Можно себе представить, как сердился и гневался Петр I; 20 октября 1718 года он разразился таким гневным указом на имя господ президентов коллегий: «Понеже, как я слышу, что зело лениво съезжаются для врученного им дела, что, как я сюда приехал, ни одного не бывало; того для сим накрепко объявляется, чтоб непременно два дня в неделе, а именно: вторник да четверг, съезжались для сего дела, не мешая никаких дел иных; также, съехався, как для сего дела, так и в сенат, лишних слов и чтоб болтанья не было, но то время ни о чем ином, только о настоящем говорить; также кто станет говорить речи, другому не перебивать, но дать окончить, и потом другому говорить, как честным людям надлежит, а не как бабам торговкам».

Начало работы коллегий

Но потерянного времени не возвратить, и Петр I скрепя сердце, объявил, что и в будущем 1719-м году дела по управлению государством придется вести старым порядком, «понеже новым манером еще не управились». Одновременно с подготовительными работами к устройству коллегий Петр позаботился оповестить подданных о готовящейся реформе. Это он сделал в особом указе, отменявшем старый обычай подачи прошений обо всем на имя государя и в собственные его руки. «Легко рассудить можно, что всякому своя обида горька есть и несносна, – гласил указ, – но при том каждому (челобитчику) рассуждать надлежит, что какое их множество, а кому бьют челом, одна персона есть и та коликими воинскими и прочими несносными трудами объята, что всем известно есть; и хотя бы и таких трудов не было, возможно ль одному человеку за так многими усмотреть? Воистину, не точно человеку, ниже ангелу, понеже и оные местам описаны суть, ибо где присутствует, а инде его нет»... Приведя в порядок воинскую часть, его величество трудится привести в порядок и земское справедливое правление, «чего ради учинены коллегии, то есть собрание многих персон (вместо приказов), в которых президенты или председатели не такую мочь имеют, как старые судьи; делали, что хотели. В коллегиях же президент не может без соизволения товарищев своих ничего учинить. Также, и прочие обязательствы великие суть, что отымают старые поползновения делать, как о том вскоре регламенты (или уставы) будут публикованы, и всех коллегий должности, для ведения сего полезного дела народу»...

Еще в 1718 году был почти закончен набор низших служащих-канцеляристов коллегий , взятых из прежних приказов. В 1719 г. были закончены составлением и утверждены Петром штаты и регламенты большинства коллегий, и в 1720 году вышел генеральный регламент, содержащий общие правила коллежского устройства. Созданием коллегий заполнился тот отчаянный пробел в государственных учреждениях, благодаря которому верховное учреждение страны – сенат – было положительно затоплено массою мелких дел, входивших сюда из всех губернских центров и от частных лиц; теперь все дела стали разбиваться по коллегиям, и сенат получил возможность позаботиться о том, чтобы ограничить свою деятельность лишь общим направлением и руководством правительственных дел или решением только важнейших и чрезвычайных вопросов практики управления.

Порядок работы коллегий

Каждая коллегия состояла из присутствия и канцелярии, и все имели еще в Москве общую контору. Присутствие коллегии составляли: президент, вице-президент, четыре или пять советников и столько же асессоров. Президент коллегии назначался самим государем, а вице-президента определял сенат с утверждения государя. Остальные члены коллегии назначались сенатом. Президент был главным лицом в коллегии и наблюдал за быстротой делопроизводства, в особенности за исполнением указов государя и сената. Во время заседаний перед президентом всегда лежали две книги: в одной он должен был записывать указы исполненные, а в другой, всегда находившейся на столе присутствия, отмечались указы еще неисполненные.

Являясь первым лицом в коллегии , президент, по регламентам, не был, однако, «как прежние судьи бывали» и ничего не мог решить сам, не поговоря с присутствием: «для того коллегии и устроены, – объяснял Петр, – дабы каждая с совету и приговору всех дела своей коллегии делала». Вице-президент был помощником президента, остальные члены наблюдали каждый за порученной ему частью делопроизводства. Присутствие коллегии собиралось в особой назначенной для того комнате, убранной коврами и хорошей мебелью. Посреди комнаты под балдахином стоял стол, покрытый алым сукном и украшенный зерцалом. Вокруг стола размещались члены коллегии по старшинству своих рангов. В той же комнате за особыми столами сидели секретарь и нотариус. Никто из посторонних во время заседания не смел войти в комнату присутствия без доклада, приглашенный же проситель должен был излагать свою просьбу стоя, и только людям высших рангов подавали в таких случаях стул. Присутствие коллегии собиралось каждый день, кроме праздников и воскресных дней. Заседания летом начинались в 6 часа утра, а зимой с 8-ми, и длились обыкновенно пять-шесть часов. Когда какое-либо дело касалось нескольких коллегий, то назначалось соединенное присутствие заинтересованных коллегий.

Во главе канцелярии каждой коллегии стоял секретарь или обер-секретарь. Он ведал все письмоводство коллегии; все важные бумаги он составлял сам, менее важные поручал составлять под своим надзором других чинам канцелярии; секретарь должен был принимать и все лично подаваемые просьбы. Кроме секретаря, в канцелярии коллегии находились еще нотариус, актуариус, переводчик, регистратор и еще несколько более мелких чинов. На должности нотариуса лежало вести протокол всем делам, решавшимся в коллегиях; каждый день он должен был сделать на особом листе список всех дел, которые докладывались в присутствии, и отметить те решения, которые присутствие положило. Каждый месяц все эти листы переписывались набело и переплетались в особый переплет. Нотариус вел список и всех нерешенных дел, а секретарь в этом списке отмечал, у кого из членов присутствия какое дело находится на рассмотрении. Этот-то список и лежал всегда на столе присутствия перед президентом, чтобы он мог всегда видеть, сколько в его коллегии нерешенных дел. Актуариус вел дневной список всем бумагам, которые приходили в коллегию, и заведовал заготовкой писчей бумаги, чернил, сургуча, дров, свечей и т. п. Переводчик занимался переводом на русский язык иностранных бумаг, поступавших в коллегию; регистратор заносил в особые книги все бумаги, приходящие в коллегию и отправлявшиеся из нее. Кроме этих чиновников, в коллегии было еще много канцеляристов и копиистов, которые исполняли все то, что им прикажут высшие чиновники.

При каждой коллегии состояли еще «око государево» – прокурор – и фискал. Прокурор был подчинен генерал-прокурору, и главной обязанностью его было наблюдать за правильным и безволокитным решением дел в коллегиях; в случае замеченных ими неисправностей он доносил об этом генерал-прокурору. Фискал нес ту же должность, что и фискалы при сенате, т. е. наблюдал тайно там, где прокурор действовал явно.

Порядок производства дел в колл#c11егиях был такой: все пакеты, адресованные на имя коллегии, сдавались дежурному чиновнику. Он расписывался в получении их и, не распечатывая, представлял в присутствие. Все указы государя и сената распечатывал президент, а другие бумаги – старший после него член коллегии; секретарь в это время отмечал на бумаге номер и время поступления ее и сдавал актуариусу для записи в журнал; в то же время секретарь назначал и стол, где бумагу должны были разобрать и сделать все, что она требовала, – это называлось «производить бумагу».

После того, как дело было разобрано в канцелярии, секретарь докладывал его присутствию, читал его там целиком или в изложении вместе с канцелярскими данными и справками о нем. По прочтении дела, члены коллегии, начиная с младшего, подавали голоса за то или иное его решение, «не впадая один другому в речь», и большинством голосов дело решалось. Если голоса разделялись поровну, то перевес брала та сторона, на которой был президент. Постановленное таким образом решение нотариус вкратце вносил в протокол, означая при этом месяц и число дня заседания и проставляя имена присутствовавших. Несогласный с общим постановлением мог требовать, чтобы его мнение занесли в протокол отдельно. Протокол в тот же день подписывался всеми членами коллегии. В канцелярии после решения дела составляли бумагу, где это решение прописывалось, и потом отсылали ее по принадлежности.

Те дела, которые коллегия не могла решить сама, должны были с мнением коллегии направляться в сенат. Все решенные дела по истечении известного времени сдавались в архивы; все дела счетные шли в архив ревизион-коллегии, а все другие – в архив коллегии иностранных дел.

Все коллегии считались подчиненными сенату и получали от него указы; во все прочие места коллегии сами писали указы, а получали рапорты и доношения. Между собой коллегии все были равны, и каждая имела право суда над своими чиновниками. Таково было в общих чертах устройство петровских коллегий.

Надежды, связываемые Петром I с коллегиями

Когда дело устройства коллегий подошло к концу, Петр I был чрезвычайно доволен и старался внушить всем это свое удовольствие. В письмах и указах этого времени он постоянно возвращается к своим коллегиям и старается всем объяснить большие преимущества нового строя. Талантливый сотрудник Петра I, архиепископ новгородский Феофан Прокопович в предисловии к составленному им духовному регламенту особенно ярко развивает мысли Петра о выгодах коллежского устройства. Коллегия, по мнению Феофана, может скорее и легче постигнуть истину, так как «известнее взыскуется истина соборным сословием, нежели единым лицом»; дело в том, что в коллегии «предложенную нужду разбирают умы многие, и что един не постигнет, то постигнет другой, а чего не увидит сей, то оный увидит»; в определении коллегиальном сила большая есть, чем в единоличном, потому что «вящше ко уверению и повиновению преклоняет приговор соборный, нежели единоличный указ». «Еще же и се важно есть, что в единоличном правлении часто бывает дел продолжение и остановка за случающимися правителю необходимыми нуждами и за недосугом и болезнью». «Но се наипаче полезно, что в коллегиум не обретается места пристрастию, коварству, лихоимному суду», потому что каждый член коллегии действует под наблюдением своих товарищей, и, если один увлечется каким-либо нечестным побуждением, другой может его остановить; устройство коллегии таково, что если даже, и наоборот, большинство членов увлекутся предосудительным делом, в распоряжении меньшинства есть средства вывести это на чистую воду путем подачи особых мнений, заявления сенату и монарху. «Коллегиум имеет в себе свободнейший дух к правосудию», ибо единоличный правитель может бояться гнева сильных; не так удобно сильному разыскивать воображаемого виновника своей неудачи среди разностатейных особ, составляющих коллегию. Очень важно, наконец, то, что коллегия является прекрасной школой для подготовления правителей, потому что каждый новый член, вступая в коллегию, находит там опытных, искусившихся в деле товарищей, которые помогут ему быстро приобрести нужный навык в делах.

Таким образом Петр Великий в коллегиальном устройстве управления видел залог законности управления, большей независимости установлений и большей обеспеченности интересов государственной власти. Петр I считал коллегиальную форму обязательной даже в военном деле: «понеже все лучшее устроение через советы бывает, – гласит одна из статей воинского устава, – того ради повелеваем, дабы, как в генералитете, так и в полках советы о всяких делах заранее имели». Главнокомандующему армией, который, по выражению устава, в армии «душе человеческой в теле уподобляется», строго запрещено, под страхом быть зело штрафованным, «чинить главные и великие дела и всякие начинания без консилии генералов собственным своим изволением». Даже в случае внезапного появления неприятеля Петр рекомендует своим генералам отправлять «словесный консилиум, хотя и на лошадях сидя». Такие же указания содержит в себе и морской устав Петра I, где генерал-адмиралу предписывается и не дерзать чинить главные дела и воинские начинания без консилии письменной, разве только нечаянно атакован будет от неприятеля.

Время Петра I было временем сильной веры в учреждения. Тогда и на Западе государствоведы и философы, как Лейбниц и Вольф, были убеждены, что стоит в стране ввести хорошие правительственные учреждения, и рай земной настанет в царстве. Лейбниц, указывая Петру в одном письме на пользу коллегиального устройства, ожидал всяких благ от осуществления коллегий. «Опыт достаточно показал, – писал Лейбниц, – что государство можно привести в цветущее состояние только посредством учреждения хороших коллегий, ибо как в часах одно колесо приводится в движение другим, так и в великой государственной машине одна коллегия должна приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией, то стрелка жизни будет показывать стране счастливые часы».

Петр I, любитель всякой механики, был, вероятно, в восторге от такой картинной фразы, и когда колеса нового государственного механизма России после долгого и упорного труда стали налаживаться к действию, он торжествовал в ожидании тех часов благоденствия своей страны, которые должны настать. «На последнем празднике, – пишет французский резидент в Петербурге, – его царское величество провозгласил тост за то, чтобы 1719 год был так же замечателен, как и год 1709, навеки памятный битвой под Полтавой. Затем, обозревая с горечью старый русский мир, он выразил надежду, что посредством учреждения коллегий ему удастся придать новый вид этому миру».

В 1724 году для коллегий начали строить по плану, утвержденному царем, грандиозное здание, занимаемое теперь санкт-петербургским университетом. До самого упразднения коллегий это здание являлось средоточием управления государством. Напротив коллегий помещался гостиный двор, а посреди площади возвышался особый столб с навесом; на столбе вывешивались для всеобщего сведения указы правительства, после прочтения их здесь с барабанным боем и в присутствии караула.

Здание Двенадцати коллегий в Петербурге. Неизвестный художник третей четверти XVIII века. Работа исполнена по гравюре Е. Г. Внукова с рисунка М. И. Махаева

Устроив колеса нового механизма государственного управления, Петр I с 1720 года пустил их в ход, и Россия «зачала управляться по новому манеру». Три коллегии – иностранных дел, воинская и адмиралтейская должны были ведать внешние сношения и национальную оборону на суше и на море; три другие – государственное хозяйство: камер-коллегия должна была заведовать «всяким расположением и ведением доходов денежных всего государства», штатс-контор-коллегии принадлежало «ведение всех государственных расходов», в ревизион-коллегии сосредоточивался контроль государственных доходов и расходов. Две коллегии несли заботы о торговле и промышленности: коммерц-коллегия, которая «смотрит над всеми торгами и торговыми действии», и мануфактур- и берг-коллегия, впоследствии распавшаяся на две, видавшая заводы, фабрики, горное дело; одна – юстиц-коллегия – стояла во главе судебных учреждений государства и заведовала поземельными делами. Число коллегий впоследствии то увеличивалось, то уменьшалось; во второй половине XVIII в. считалось 12 коллегий.

Коллегии не оправдывают ожиданий Петра I

На первых же порах Петра ждало разочарование в спасительной силе нового механизма. «Колеса в новых машинах, – говорит историк С. М. Соловьев, – не пошли вдруг хорошо: вместо того, чтобы приводить взаимно друг друга в движение, они иногда зацеплялись друг за друга и мешали общему действию». Палки в колеса нового механизма попадали и со стороны и из самой машины. Действие финансовых коллегий, например, зависело от своевременной присылки из губерний и других учреждений ведомостей ожидаемых и поступивших доходов и предстоящих и сделанных расходов. Распоряжение об этом было сделано еще в 1718 г. Из губерний не было ни гласа ни послушания. В марте 1719 г. последовал второй повторительный указ об этом. Из губерний опять ничего. Тогда сенат послал в губернии гвардейских офицеров с приказанием «непрестанно докучать» губернаторам о доставке приходо-расходных книг за 1716–1718 гг. в камер- и штатс-коллегии. Ослушникам грозило разорение, наказание, ссылка и даже лишение живота. Губернаторам предлагалось виновных в медленности чиновников «сковать за ноги и на шею положить цепь и держать в приказе потамест, пока не изготовят нужные ведомости». И все-таки прошел весь 1719 год, а ведомости в финансовые коллегии доставлены не были, и Петр I принужден был еще на год отсрочить открытие действий финансовых коллегий. Разосланным по губерниям офицерам даны были исключительные полномочия, чтобы торопить медлительное губернское начальство. Но ответы и от офицеров получались неутешительные: из Московской, Архангелогородской, Смоленской и Сибирской губерний они доносили, что вице-губернаторы и воеводы одни еще не докончили составление ведомостей, «а другие и ничего не учинили». Посланный в Азовскую губернию подпоручик Селиванов попробовал было посадить под арест виновных в медленности чиновников, но они «из-за караула пошли сильно». Камер-коллегия слагала с себя ответственность за то, что и в 1721 г. не состоится открытие ее деятельности за неприсылкой ведомостей, Сенат шлет снова грозные указы губернаторам, но и это не помогало: новая отчетность не устроилась и в 1721 году.

Не получая ведомостей и не имея потому возможности составить общих отчетов, камер- и штатс-коллегии останавливали контрольную деятельность ревизион-коллегии. Деятельность свою ревизион-коллегия открыла с 1719 г., но занималась пока исключительно поверкой отдельных сумм по отдельным ведомствам. Это была чисто-случайная и бессистемная работа. Общей же отчетности она не могла вести по неимению нужных сведений. «Хотя ревизион-коллегия по должности своей прочим государственным коллегиям через посланные памяти дважды уже напоминала, чтобы оные о приходе и о расходе денежные казны подчиненным своим счеты заблаговременно готовить приказали, токмо как из коллегий, так и из канцелярий по тем требованиям ведомостей ниоткуду не прислано, кроме иностранной и берг-коллегии некоторых ведомостей, и счеты прошлого 1720 году о приходе и расходе денег и всякой казны в готовности ли, о том ниоткуду неответствовано».

Открытие действий коллегий не замедлило вызвать нужду определить их отношение к сенату. Пока не было коллегий, сенат собственно сосредоточивал в своих руках все те дела, которые теперь очутились в главном заведовании коллегий. Теперь же рядом с правительствующим сенатом стали тоже правительствующие коллегии. Получилась двойственность в ходе дел, одни и те же дела шли и в сенат и в коллегии. Сенат должен был понукать все учреждения посылать скорее отчетные ведомости в коллегии, чувствуя себя в этом отношении на равной ноге с сенатом, те не посылали туда никаких сведений о ходе дел в них. 7 июля 1721 года Петр распорядился, чтобы в сенат доставлялись ежемесячные и ежегодные донесения из всех коллегий и канцелярий, «дабы о всем всегдашнее известие без справок с коллегиями в сенате имелось». Когда вся отчетность из коллегии стала направляться в сенат, оказалось излишним существование ревизион-коллегии, и Петр I указом 12 января 1722 г. распорядился «ревизион-коллегии быть в сенате, понеже едино дело есть, что сенат делает, и не рассмотря тогда учинено было». Тогда же Петр повелел, чтобы президенты коллегий не заседали в сенате. Все эти распоряжения выдвинули сенат на первое место в управлении государством, и коллегии сделались фактически подчиненными сенату.

Дворцы Петра 1:Большой дворец в Петергофе.Часть 3.

Дубовый кабинет

Дубовый кабинет — старейший интерьер дворца; его отделка была выполнена в первой четверти XVIII в. В кабинете императора, определяющим материалом художественной отделки является дуб. Дубовые щиты сплошь закрывают стены, придавая интерьеру удивительную теплоту и уютность.

Стены кабинета от пола до потолка покрыты деревянными щитами, причем если панели низа стен гладкие, то над ними размещаются вытянутые по вертикали филенки, сплошь покрытые необычайно изящной резьбой. Резьба покрывает и двери, десюдепорты, филенки над зеркалами и камином. Подобное решение интерьера производило сильное впечатление. Берхгольц, побывавший здесь в 1721 году, сделал следующую запись в своем “Дневнике”: “Замечателен особенно кабинет, где находится небольшая библиотека царя, состоящая из разных голландских и русских книг; он отделан одним французским скульптором и отличается своими превосходными резными украшениями”

Этим “скульптором” был Николя Пино, выдающийся мастер, приехавший в Россию в августе 1716 года. Его искусство высоко ценилось современниками. Непревзойденный декоратор Пино сам рисовал эскизы для будущих своих работ. О его маcтерстве свидетельствует альбом, хранящийся в Государственном Эрмитаже. Среди множества проектов здесь имеются рисунки Пино для филенок Дубового кабинета Большого Дворца. Некоторые из них почти без изменений были воплощены в деревянной резьбе, композиция других в процессе работы была значительно модифицирована

Кабинет был устроен в южной части дворца “по Леблонову чертежу”. Именно он и предложил Пино выполнить резьбу, ибо считал, что “так как однообразные сплошные филенки скучны для глаз, то прибегают к украшению их рамками, картинами, пилястрами…”
В конце 1718 года “вольные резчики” Фоле, Руст, Фодре и Таконе приступили к работе. Н. Пино на дубовых щитах делал прокладку композиции, а резчики должны были “выделать и вычистить” панно.

Через год первые восемь филенок были готовы, а в 1720 году были исполнены оставшиеся четыре. Кроме того, Фоле вырезал орнаментальные украшения для пилястр, разделявших филенки и панно над камином, а Руст исполнил десюдепорты, рамы зеркал и резьбу над ними. В работах участвовал и мастер Мишель.

К Дубовому кабинету, связанному с именем Петра I, издавна относились как к одной из реликвий. Поэтому принято было считать, что интерьер кабинета не претерпел с момента его создания каких-либо изменений. В действительности оказалось, что дело обстояло иначе. В середине XVIII века при расширении дворца по проекту Растрелли в восточной стене Дубового кабинета на месте окна пробивают дверной проем.

Тогда же исчезает и печь с маленьким боковым камином на северной стене и взамен сооружается мраморный камин с зеркалом в резной раме. Вслед за этим ликвидируется одна из симметрично расположенных на северной стене дверей, соответствовавшая существующей ныне. Эти переделки вынуждают дополнить число панно еще двумя. При этом расположение их на стенах было нарушено. И сейчас о замысле Леблона и Пино можно только догадываться.

Два панно, первоначально располагавшиеся, скорее всего, на южной стене в простенке между окнами, а ныне помещенные в юго-западном и юго-восточном углах, должны были в символической форме прославлять Петра I и его супругу. Эскизы к этим панно сохранились в Музее декоративных искусств в Париже. При воплощении этих эскизов в дереве Н. Пино внес некоторые изменения. На одной филенке в окружении глобуса, навигационных и астрономических инструментов изображен мужчина в античной одежде. Голова его украшена лавровым венком — символом славы.

Ниже, на фоне трубы и лиры, свиток с надписью: “La Vertus Supreme du Pierre Premier Empereur De La Grande Russie” (Высшая добродетель Петра I Императора Великой России). На панно в юго-восточном углу комнаты в центральном медальоне изображена Минерва — богиня мудрости. Поле филенки украшено символами скульптуры, живописи, архитектуры, музыки и торговли. Два панно на южной и одно на восточной стене заполнены символами военного и морского могущества: мечами, шлемами, щитами, боевыми топориками, трезубцами Нептуна и т. п. До войны сохранялась подобная же филенка на северной стене.

Совершенно иного содержания два панно справа от камина. На лентах с кистями как бы подвешены различные духовые, струнные и ударные инструменты. Здесь волынки, скрипки, кастаньеты, треугольники и т. д. На раскрытых нотных тетрадях воспроизведены записи мелодий начала XVIII века. В целом разнообразная и великолепная по исполнению резьба Дубового кабинета представляла собой уникальный ансамбль в характерной для того времени символической форме, прославлявший расцвет науки, культуры, торговли и военного могущества новой России и ее преобразователя Петра I. В кабинете издавна сохранялись вещи, связанные с основателем Петергофа.

Сейчас на бюро между окон стоят его походные часы-будильник, выполненные аугсбургским мастером Иоганнесом Беннером. Такие часы, вложенные в кожаный футляр со стеклом, брали в дорогу. Подобные часы часто имели лишь одну часовую стрелку. У западной стены на столе — кабинет итальянской работы конца XVII века, выполненный из черного дерева и бронзы со вставками из лазурита, яшмы и различных мраморов. Стулья и кресла первой трети XVIII века с плетеными сиденьями издавна находились в этом помещении.

Коронная

Была оформлена в середине XVIII века и перестроена 1769—1770 годах по проекту Юрия Фельтена как парадная Опочивальня. Но по назначению не использовались. Она требовалась лишь для усиления подчёркнутой парадности дворца. С конца XVIII века комната стала называться Коронной так как в правление Павла I в помещении был установлен специальный «стоянец» для короны.

Мебелировка и оформление повторяют убранство Диванной: в комнате установлена перегородка с альковой нишей, а стены затянуты росписным китайским шёлком, на котором изображается процесс изготовления фарфора в Цзиндэчжене. В сентябре 1941 года всё убранство, за исключением снятого со стен шёлка, погибло.

Коронная воссоздана по проекту Е. Казанской и В. Савкова. Комнату украшает плафон «Венера и Адонис» работы неизвестного итальянского художника XVIII века. Стены затянуты расписанным акварелью китайским шёлком конца XVII — начала XVIII века, на котором детально изображён процесс производства фарфора. Ткань реставрирована А. Васильевой.

Восстановлена в 1964 году, наряду с Картинным залом, а также Куропаточной и Диванной гостиными была в числе первых воссозданных залов Большого дворца.

Запасные комнаты

За Коронной комнатой следуют четыре комнаты, так называемой запасной половины дворца. Они не имели специального назначения. Вплоть до 1941 года в этих комнатах сохранилась отделка типичная для середины XVIII века: украшенные деревянной золоченой резьбой панели, шелковые обои, наборные паркеты. В настоящее время здесь размещается выставка, рассказывающая об оформлении интерьеров, характерном для различных периодов истории дворца.

Большая голубая гостиная

Эта комната в ряду парадных помещений дворца занимает в восточной его части такое же положение, как Чесменский зал в западном конце анфилады. Гостиная имеет окно, на которое ориентирована ось парадной анфилады дворца.

В Голубой гостиной выставлен фарфоровый Банкетный сервиз, выполненный на Императорском фарфоровом заводе в XIX веке. На предметах сервиза можно увидеть как клейма времени Николая I, так и более поздние (выполнялись доделки взамен утраченных предметов). Всего в этом сервизе насчитывалось около 5570 предметов.

Приступили к его изготовлению в июне 1848 года и закончили в сентябре 1853 года. Образцом для этого Банкетного послужил севрский сервиз "с капустными листьями". В начале войны большая часть сервиза была эвакуирована.

Оставшуюся часть гитлеровцы расхитили. При освобождении одного из городов Восточной Пруссии советские воины обнаружили ящики с чайными приборами, на которых стояли инвентарные номера Петергофского дворца. Спасенные вещи были бережно отправлены на Родину и сейчас вновь занимают место в музейной экспозиции. Убранство стола дополняют вазы и рюмки из свинцового хрусталя с алмазным гранением русской работы 20х годов XIX столетия

Четыре больших канделябра с фигурками дельфинов, привезенные из Саксонии во второй половине XIX в., украшали Голубую гостиную и до войны. У восточной стены два шкафа, богато украшенные бронзой, выдающегося французского бронзовщика середины XIX в. Фердинанда Барбидьена. Диван и кресла французской работы конца XVIII в.

Из живописных полотен наиболее интересны парадный портрет Екатерины II — копия с портрета работы Д.Г. Левицкого — и портрет Марии Федоровны, жены Павла I, кисти модной в конце XVIII в. французской художницы Виже-Лебрен. Превосходно выписаны аксессуары, тонко разработана фактура тканей на платьях и драпировках. С помощью языка аллегорий прославляются достоинства императриц. Это типичные образцы официальных парадных портретов. Справа от камина — портрет великого князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III.

Кавалерская

Свое название комната получила в связи с тем, что здесь, перед личными покоями, размещался караул кавалергардов. Иногда в Кавалерской производились "представления" и приемы высших офицеров гвардейских полков.

До войны Кавалерская была больше - имела три окна на северной стене. При восстановлении дворца решено было вернуться к одному из первоначальных вариантов архитектора Ф.Б. Растрелли, по которому в этом объеме предусматривались две комнаты. Своеобразие интерьеру придает штоф теплого густого малинового цвета.

Здесь размещался караул кавалергардов, производились представления кавалеров российских орденов, устраивались приёмы офицеров гвардейских полков. Стены затянуты малиновым штофом, изготовленным на московской мануфактуре Ф. Коровина в конце XIX века. Шёлк воссоздан в 1974 году. В Кавалерской находится одна из изразцовых печей Большого дворца, являющихся подлинным произведением искусства. Печь восстановлена под руководством В. Жигунова. Убранство интерьера дополняют картины, среди которых полотно школы П. Рубенса «Апофеоз войны»

Штандартная

Ранее комната называлась Проходной, и как и Кавалерская, была декорирована по проекту Ф.Б. Растрелли деревянной позолоченной резьбой на дверях, панелях и окнах, а стены затянуты шелком. На западной стене архитектор поместил камин с большим зеркалом в золоченой раме.

Как и в остальных комнатах Большого дворца, ткани, которыми были обиты стены, неоднократно менялись. Начиная с 1818 года, когда здесь поставили "китайский атлас по голубому грунту с висячими ландшафтами, представляющими птиц и собаку".

Но уже к середине XIX века в Проходной появляется "брокатель по желтому фону с лиловыми разводами". Замена была вызвана тем, что комната начинает использоваться для хранения штандартов гвардейских полков, несших охрану резиденции. Сюда помещают "станки" для штандартов, а комнату в документах именуют "Штандартной".

Кабинет

Название комнаты вовсе не означало, что его хозяйка регулярно занималась здесь государственными делами. Зачастую сюда заглядывали лишь затем, чтобы в тесном кругу приближенных сыграть партию в карты. До Великой Отечественной войны Кабинет сохранял золоченую деревянную резьбу, шелковые драпировки, наборный паркет, появившиеся здесь в 50 — 60-х годах XVIII века.

На стене пейзаж "Вид грота Нептуна в Тиволи близ Рима" кисти Я.-Ф. Хаккерта, портреты Екатерины II-ой и Павла I-го кисти неизвестных русских художников.

В отличие от деловой, рабочей обстановки Кабинета Петра I, дворцовые кабинеты середины и второй половины XVIII века лишь весьма условно соответствовали своему названию. Здесь, как и в многочисленных гостиных, находились декоративные изделия из бронзы, фарфора, стекла. И только письменный стол или бюро говорили о том, что это Кабинет.

Летом 1849 года в Петергоф доставили, а на следующий год установили в Кабинете императрицы “фарфоровый камин писан цветы и фрукты украшение по розовому грунту золотом”. На щите камина размещалось огромное зеркало в фарфоровой раме. Из фарфора были выполнены также канделябры, каминный экран и стол. Эти замечательные изделия императорского фарфорового завода, как и все детали отделки, погибли в 1941 году. Особую прелесть придает Кабинету замечательный по рисунку шелк. Он появился здесь, вероятно, еще в XVIII веке. В 1818 году его сменил малиновый штоф с цветами и птицами. Но вскоре стены Кабинета вновь украсил белый атлас с букетами и корзинами.

В центре Кабинета стоит круглый стол красного дерева с мраморной доской. Это чрезвычайно редкий пример изделия мастера Марка Давида Кулерю (1732-1804). Работы семьи столяров и чернодеревцев Кулерю, жившей в маленьком французском городке Монбельяр на границе со Швейцарией, славились во второй половине XVIII века добротностью и красотой форм.

В Кабинете воспроизведено убранство второй половины XVIII в., времени правления Екатерины II и увлечения идеями французских просветителей. В углах комнаты — бюсты Руссо и Вольтера. На стенах — парадные портреты царствующих особ. Екатерина представлена стоящей в парадном костюме. Правой рукой она указывает на письменный стол, где разбросаны книги и рукописи, что должно было свидетельствовать о постоянных заботах “просвещенного монарха”. Портрет Елизаветы Петровны работы неизвестного русского художника середины XVIII века — прямая противоположность предыдущему. Елизавета удобно сидит в тронном кресле, беззаботно выражение ее лица, на губах приветливая полуулыбка. Почти игриво держит она в правой руке скипетр.

На западной стене портрет сына Екатерины II, Павла I, копия с работы художника Ж.-Л. Вуаля, и его супруги Марии Федоровны. Одним из излюбленных пейзажистов второй половины XVIII века, чьи полотна охотно приобретались для русских дворцов, был немецкий живописец, постоянно живший в Италии, Якоб Филипп Хаккерт. Его картина “Вид грота Нептуна в Тиволи близ Рима” находится на восточной стене. В центре Кабинета стоит круглый стол красного дерева с мраморной доской. Это чрезвычайно редкий пример изделия мастера Марка Давида Кулерю, жившего в маленьком французском городке Монбельяр на границе со Швейцарией. М.-Д.Кулерю работал, в основном с черным деревом; мебель выполненная им из красного дерева — штучные экземпляры.

Туалетная

С середины XVIII века и вплоть до 1941 года облик этой комнаты не претерпел существенных изменений. Лишь в 1845 году во время тюновления позолоты деревянной резьбы был изменен рисунок рамы над существовавшим тогда камином.

Стены Туалетной, как и других комнат анфилады, украшают парадные портреты. Лучший из них - портрет Елизаветы Петровны. Он был написан за год до ее смерти, в 1760 году, придворным художником французского короля Людовика XV Шарлем Ван-Лоо, который никогда не видел Елизавету и писал портрет по миниатюре, находившейся при французском дворе.

Диванная

Центральное место в апартаментах женской половины занимает парадная Опочивальня. Она располагается в расширенном Растрелли ризалите центральной, петровской части дворца. Однако об отделке Елизаветинского времени здесь напоминают лишь покрытые вычурной резьбой панели стен, коробки окон и двери да характерный для большинства помещений середины XVIII столетия рисунок паркета “зигзаг”. В основном же облик этого интерьера сформировался в 1770 году, когда архитектор Ю.М. Фельтен перестроил для Екатерины II парадную спальню, создав при помощи деревянных перегородок комплекс из двух комнат — Опочивальню императрицы и Коронную. Основной архитектурный акцент, определяющий облик помещения, архитектор перенес на перегородку с альковной нишей, где некогда устанавливалась парадная кровать.

Будучи мастером периода становления классицизма, Фельтен, ученик Ф.-Б. Растрелли, хотя еще и применяет здесь деревянную позолоченную резьбу, однако, наряду с причудливо изгибающимися стилизованными золотыми побегами по белому и розоватому полю, использует геометрически четко очерченный плоский орнамент, спокойные круглые розетки, провисающие как бы под собственной тяжестью гирлянды цветов. Особую изысканность композиции придают струящиеся в вертикально ориентированных простенках ленты с букетами цветов и побегами лавра.Несмотря на значительные переделки, Опочивальня по-прежнему оставалась органически включенной в анфиладу, что соответствовало парадному ритуалу европейского двора XVII — первой половины XVIII столетия, но не отвечало требованиям нового периода строительства — большей комфортабельности жилого интерьера, и в первую очередь интимных помещений.Выделение Опочивальни из анфилады потребовало бы значительных перестроек и перепланировки. Фельтен предложил иное решение, использовав расположение Опочивальни в ризалите здания. В 1779 году от двери до двери поперек комнаты была установлена деревянная “турецкая перегородка” со стрельчатыми арками. Ее изготовили из ольхи и липы столяры Ожигин и Забаровский под руководством вольного столярного мастера Векмана.

Парадная кровать в альковной нише исчезает, а за перегородкой у западной стены размещается широкий и низкий “турецкий” диван “с приступом”. По преданию, его прислал Екатерине II Потемкин с фронта русско-турецкой войны. На подобные диваны была тогда мода, и во многих дворцах Петербурга появились “софы по турецкому вкусу”. С этого времени комната именовалась Диванной. Стены Диванной обиты “китайскою материею шелковою с разными фигурами”. Сюжет росписи — обычные житейские сценки. Люди спокойно беседуют в маленьких домиках, отправляются на рыбную ловлю, наблюдают за выступлением уличного дрессировщика, охотятся, покупают у торговца декоративные комнатные цветы и т. п.

Куропаточная гостиная

Куропаточная гостиная, или Будуар, открывает анфиладу комнат женской половины дворца. Расположенная в непосредственной близости от спальни и Туалетной, она использовалась для утреннего времяпрепровождения императриц в ближайшем окружении. Комната расположена в старой, петровской части дворца. До перепланировки, предпринятой Франческо Растрелли, на месте гостиной были две маленькие комнаты, причём одна из них — без окон. Впоследствии растреллиевский интерьер был переработан Юрием Фельтеном, который, однако, не изменил его общий характер: были оставлены некоторые золочёные орнаменты на стенах и дверях, остался и альков, отделяющий размещённый в гостиной диван от остальной части комнаты. Фельтен создал новую нишу для дивана, плавно изогнув к алькову плоскости стен.

Своим названием комната обязана изысканной отделке стен. Шёлковая бледно-голубая ткань серебристого отлива с вытканными изображениями куропаток, вписанных в орнамент из цветов и колосьев пшеницы, создана по эскизам Филиппа де Лассаля (де ла Салля). Лионский художник во второй половине XVIII века пользовался большой известностью: он работал над эскизами обивочных шелков для резиденций всех европейских монархов.

Рисунок с куропатками специально разрабатывался для Петергофского дворца; заказчицей дорогого шёлка была Екатерина II. Обветшавшую ткань в XIX веке дважды (в 1818 и 1897 годах) возобновляли на русских фабриках в точном соответствии с оригинальной. Сохранившийся кусок материи, вытканной в конце XIX столетия, был использован при воссоздании интерьера после войны для затяжки западной стены гостиной и в качестве образца для изготовления обивки для других стен. Воссоздали значительную часть шёлка московские мастера под руководством А. Фейгиной. Часть старой ткани размещена на западной стене.

Потолок гостиной украшает овальный плафон, аллегорически изображающий Утро, прогоняющее Ночь (неизвестного французского художника XVIII века). Ранее потолок был расписан темперой художниками братьями Алексеем и Иваном Бельскими, но роспись безвозвратно погибла во время войны.

В Куропаточной гостиной экспонируются четыре произведения Ж. Б. Грёза, в том числе «Девушка, сидящая у стола» (1760-е годы). Другим заметным экспонатом комнаты является арфа, изготовленная в Лондоне в конце XVIII века филиалом фирмы французского мастера музыкальных инструментов Себастиана Эрара.Восстановлена гостиная в 1964 году. Была в числе первых воссозданных залов дворца.

В 1699 г. была создана Ближняя канцелярия (учреждение, осуществлявшее административно-финансовый контроль в государстве). Формально она являлась канцелярией Боярской Думы, но ее работой руководил приближенный Петру I сановник (Никита Зотов). Заседания все более сокращавшейся Боярской Думы стали происходить в Ближней канцелярии. В 1708 г. в заседаниях Думы участвовало, как правило, 8 человек, все они управляли различными приказами, и это совещание получило название Консилии министров. Этот совет превратился в Верховный орган власти, который в отсутствие царя управлял не только Москвой, но и всем государством. Бояре и судьи оставшихся приказов должны были съезжаться в Ближнюю канцелярию по три раза в неделю для решения дел.

Консилия министров в отличие от Боярской Думы заседала без царя и главным образом была занята выполнением его предписаний. Это был распорядительный совет, отвечавший перед царем. В 1710 г. этот совет состоял из 8 членов. Все они управляли отдельными приказами, а бояр - думцев, ничем не управляющих, не было: одни действовали в провинции, других просто не созывали в Думу. И Дума, таким образом, к 1710 г. сама собою превратилась в довольно тесный совет министров (министрами и называются члены этого тесного совета в письмах Петра, в бумагах и актах того времени).

После образования Сената Консилия министров (1711) и Ближняя канцелярия (1719) прекратили свое существование.

Усиление власти царя выразилось в создании (первое упоминание в октябре 1704 г.) Кабинета Петра I - учреждения, имеющего характер личной канцелярии главы государства по многим вопросам законодательства и управления. Аппарат Кабинета состоял изкабинет-секретаря и нескольких подьячих, именовавшихся канцеляристами, подканцеляристами и копиистами. Кабинет имел характер военно-походной канцелярии царя, куда поступали полковые табели и другие военные и финансовые документы. Чиновники Кабинета вели ежедневный «Юрнал», т.е. запись местонахождения и времяпрепровождения царя, в которой отражались не только придворные, но и военные события. Петр I передавал на хранение в Кабинет все бумаги, чертежи и книги.

Со временем роль Кабинета возросла. Через него Петр I вел переписку с русскими посланниками за границей, губернаторами, вице-губернаторами, а также переписку по горным и мануфактурным делам (о выдаче привилегий, о казенных заводах, штатах и т.д.). В Кабинет адресовались челобитные, жалобы и даже доносы от подданных. Кроме того, именно через Кабинет Петр I поддерживал связь с Сенатом, Синодом, коллегиями и губернаторами. Прекратил существование этот орган в мае 1727 г., ненадолго пережив императора.

Установление абсолютизма в России не сводилось лишь к освобождению царя от каких-то сдерживавших его сил. Переход к абсолютизму, его расцвет обуславливали необходимость перестройки всего государственного аппарата, поскольку доставшаяся Петру I от предшественников форма управления государством (царь с Боярской думой - приказы - местная администрация в уездах) не отвечала новым государственным задачам. Абсолютный монарх, сосредоточивший в своих руках всю законодательную, исполнительную и судебную власть, не мог, разумеется, выполнять все государственные функции единолично. Ему понадобилась целая система новых центральных и местных органов.

Следующим этапом в реформе высших государственных органов власти стало создание Сената. Формальной причиной послужил отъезд Петра на войну с Турцией. 22 февраля 1711 г. Петр собственноручно написал указ о составе Сената, который начинался фразой: "Определили быть для отлучек Наших Правительствующий Сенат для управления". Содержание этой фразы дало повод историкам до сих пор спорить о том, каким учреждением представлялся Петру Сенат: временным или постоянным. 2 марта 1711г. царь издал несколько указов: о компетенции Сената и правосудия, об устройстве государственных доходов, торговли и других отраслей государственного хозяйства. Сенату предписывалось:

"Суд иметь нелицемерный, и неправедных судей наказывать отнятием чести и всего имения, то ж и ябедникам да последует".

"Смотреть во всем государстве расходов, и ненужные, а особливо напрасные, оставить".

"Денег, как возможно, собирать, понеже деньги суть артерия войны".

Члены Сената назначались царем. В его состав первоначально входило всего девять человек, которые решали дела коллективно. В основу комплектования Сената был положен не принцип знатности, а компетентности, выслуги и близости к царю.

Таким образом, Сенат был высшим судебным, управленческим и законосовещательным учреждением, которое выносило на рассмотрение различные вопросы для законодательного разрешения монархом.

Указом от 27 апреля 1722г. «О должности Сената» Петр I дал подробные предписания по важным вопросам деятельности Сената, регламентируя состав, права и обязанности сенаторов, установил правила взаимоотношений Сената с коллегиями, губернскими властями и генерал-прокурором. Издаваемые Сенатом нормативные акты не имели высшей юридической силы закона, Сенат принимал лишь участие в обсуждении законопроектов и давал толкование закона. Сенат возглавлял систему государственного управления и был по отношению ко всем другим органам высшей инстанцией.

Структура Сената складывалась постепенно. Первоначально Сенат состоял из сенаторов и канцелярии, позднее в его составе сформировалось два отделения: Расправная палата - по судебным делам (существовала в качестве особого отделения до учреждения Юстиц-коллегии) и Сенатская контора по вопросам управления.

Сенат имел свою канцелярию, которая делилась на несколько столов: секретный, губернский, разрядный, фискальный и приказный. До учреждения Сенатской конторы она была единственным исполнительным органом Сената. Определялось отделение канцелярии от присутствия, которое действовало в трех составах: общее собрание членов, Расправная палата и Сенатская контора в Москве.

В состав Расправной палаты входили два сенатора и назначаемые Сенатом судьи, которые ежемесячно подавали в Сенат рапорты о текущих делах, штрафах и розысках. Приговоры Расправной палаты могли быть отменены общим присутствием Сената. Компетенцию Расправной палаты определил Сенатский приговор (1713 г.): рассмотрение жалоб на неправое решение дел губернаторами и приказами, фискальные донесения.

Сенатская контора в Москве учреждена в 1722 г. «для управления и исполнения указов». В ее состав входили: сенатор, два асессора, прокурор. Основной задачей Сенатской конторы было недопущение текущих дел московских учреждений к Правительствующему Сенату, а также исполнение непосредственно полученных из Сената указов, контроль исполнения указов, посылаемых Сенатом в губернии.

Сенат имел вспомогательные органы (должности), в составе которых не было сенаторов, такими органами были рекетмейстер, герольдмейстер, губернские комиссары. Должность рекетмейстера была учреждена при Сенате в 1720 г., в обязанности рекетмейстера входил прием жалоб на коллегии и канцелярии. Если жаловались на волокиту - рекетмейстер лично требовал ускорения дела, если были жалобы на «неправосудие» коллегий, то, рассмотрев дело, он докладывал его Сенату.

В обязанности герольдмейстера (должность была учреждена в 1722 г.) входило составление списков всего государства, дворян, наблюдение за тем, чтобы от каждой дворянской фамилии в гражданской службе было не более 1/3.

Должности губернских комиссаров, которые следили за поместными, военными, финансовыми делами, набором рекрутов, содержанием полков, были введены Сенатом в марте 1711 г. Губернские комиссары занимались непосредственно исполнением указов, присылаемых Сенатом и коллегиями.

Учреждение Сената было важным шагом складывания бюрократического аппарата абсолютизма. Сенат являлся послушным орудием самодержавия: сенаторы были лично ответственны перед монархом, а в случае нарушение присяги, наказывались смертной казнью, опалой, отрешением от должности, денежными штрафами.

Однако создание Сената не могло завершить реформы управления, так как отсутствовало промежуточное звено между Сенатом и губерниями, продолжали действовать многие приказы.

Положительными чертами нового бюрократического аппарата стали профессионализм, специализация, нормативность, отрицательными - его сложность, дороговизна, работа на себя, негибкость.

В результате реформ государственного управления образовалась огромная армия чиновников. И чем больше и многочисленней был этот аппарат, тем в большей мере он был подвержен болезни, которая свойственна любой бюрократии - коррупции (взяточничеству и казнокрадству), которая особенно разрастается в условиях бесконтрольности и безнаказанности.

Для контроля за деятельностью госаппарата Петр I своими указами от 2 и 5 марта 1711 г. создал фискалатат (от лат. fiscus - государственная казна) как особую отрасль сенатского управления («учинить фискалов во всяких делах»). Глава фискалов - обер-фискал - состоял при Сенате, который «ведал фискалов». Одновременно фискалы были и доверенными лицами царя.

Последний назначал обер-фискала, который приносил присягу царю и был ответственен перед ним. Указ от 17 марта 1714 г. наметил компетенцию фискалов: проведывать про все, что «ко вреду государственному интересу быть может»; докладывать «о злом умысле против персоны его величества или измене, о возмущении или бунте», «не вкрадываются ли в государство шпионы», а также борьба со взяточничеством и казнокрадством. Основной принцип определения их компетенции - «взыскание всех безгласных дел».

Сеть фискалов расширялась и постепенно выделились два принципа формирования фискальства: территориальный и ведомственный. Указом 17 марта 1714 г. предписывалось в каждой губернии «быть по 4 человека в том числе провинциал-фискалам из каких чинов достойно, также и из купечества». Провинциал-фискал наблюдал за городовыми фискалами и один раз в год «учинял» контроль за ними. В духовном ведомстве во главе организации фискалов стоял протоинквизитор, в епархиях - провинциал-фискалы, в монастырях – инквизиторы.

Как уже упоминалось ранее, Сенат был органом надзора за правительственным аппаратом и должностными лицами. Этот надзор осуществляли «блюстители чиновничьей нравственности» - фискалы. В их обязанности входило тайно подслушивать, «проведывать» и доносить обо всех преступлениях, наносивших вред государству: нарушении законов, казнокрадстве, взяточничестве и т.д. За несправедливые доносы фискал не наказывался, а за правильные - получал вознаграждение равное половине судебного штрафа с уличенного им должностного лица. Руководил их деятельностью входящий в состав Сената обер-фискал.

Со временем предполагалось ввести фискальство во всех ведомствах. После учреждения Юстиц-коллегии фискальские дела перешли в ее ведение и попадали под контроль Сената, а с учреждением должности генерал-прокурора фискалы стали подчиняться ему. В 1723 г. был назначен генерал-фискал, который был высшим органом для фискалов. В соответствии с указами (1724 и 1725гг.) он имел право требовать к себе любое дело. Его помощником был обер-фискал.

Надежды, возлагаемые Петром I на фискалов, оправдались не полностью. Кроме того, оставался без постоянного контроля высший государственный орган - Правительствующий Сенат. Император понимал, что нужно создать новое учреждение, стоящее как бы над Сенатом и над всеми другими государственными учреждениями. Таким органом стала прокуратура. Первым законодательным актом о прокуратуре был указ от 12 января 1722 г.: «быть при Сенате генерал-прокурору и обер-прокурору, также во всякой коллегии по прокурору...». А указом от 18 января 1722г. учреждены прокуроры в провинциях и надворных судах.

Если фискалы находились частично в ведении Сената, то генерал-прокурор и обер-прокуроры отчитывались только перед императором. Прокурорский надзор распространялся даже на Сенат. Указ от 27 апреля 1722г. «О должности генерал-прокурора» устанавливал его компетенцию, в которую входило: присутствие в Сенате и осуществление контроля за фискалами. Генерал-прокурор имел право: ставить вопрос перед Сенатом для выработки проекта решения, представляемого императору на утверждение, выносить протест и приостанавливать дело, сообщая об этом императору.

Поскольку генерал-прокурору был подчинен институт фискалов, то прокуратура руководила и негласным агентурным надзором.

Прокурор коллегии должен был присутствовать на заседаниях коллегий, осуществлял надзор за работой учреждения, контролировал финансы, рассматривал донесения фискалов, проверял протоколы и другую документацию коллегии.

Дополняла систему надзирающих и контролирующих государственных органов Тайная канцелярия, в обязанность которой входил надзор за работой всех учреждений, в том числе Сената, Синода, фискалов и прокуроров.

Об эффективности работы «полицейских» государственных органов в период правления Петра I можно судить, например, по следующим историческим фактам: в конце 1722 г. был уличен во взятках и позднее казнен сам обер-фискал Нестеров; казнен сибирский губернатор князь Гагарин, укравший купленные в Китае для жены Петра I бриллианты, пока их везли через Сибирь; на царского фаворита князя Меншикова был сделан начет (царь обязал вернуть украденное в размере, соизмеримом с годовым бюджетом Российской империи).

Важную роль в утверждении абсолютизма играла церковная реформа.

В 1700 г. умер патриарх Адриан, и Петр I запретил избирать ему преемника. Управление церковью поручалось одному из митрополитов, выполнявшему функции "местоблюстителя патриаршего престола". В 1721 г. патриаршество было ликвидировано, для управления церковью был создан "Святейший правительствующий Синод", или Духовная коллегия, также подчинявшаяся Сенату.

Церковная реформа означала ликвидацию самостоятельной политической роли церкви. Она превращалась в составную часть чиновничье-бюрократического аппарата абсолютистского государства. Параллельно с этим государство усилило контроль за доходами церкви и систематически изымалась значительная их часть на нужды казны. Эти действия Петра I вызывали недовольство церковной иерархии и черного духовенства и явились одной из главных причин их участия во всякого рода реакционных заговорах.

Во второй половине XVII в. позиции Русской православной церкви были весьма прочными, она сохраняла административную, финансовую и судебную автономию по отношению к царской власти. Последние патриархи Иоаким (1675-1690 гг.) и Адриан (1690-1700) гг. проводили политику, направленную на укрепление этих позиций.

Церковная политика Петра, как и его политика в других сферах государственной жизни, была направлена, прежде всего, на как можно более эффективное использование церкви для нужд государства, а если конкретнее - на выжимание из церкви денег на государственные программы, прежде всего на строительство флота. После путешествия Петра в составе Великого посольства его занимает еще и проблема полного подчинения церкви своей власти.

Петр распоряжается провести ревизию для переписи имущества Патриаршего дома. Воспользовавшись информацией о выявленных злоупотреблениях, Петр отменяет выборы нового патриарха, поручая в то же самое время митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому пост "местоблюстителя патриаршего престола". В 1701 г. образуется Монастырский приказ - светское учреждение - для управления делами церкви. Церковь начинает терять свою независимость от государства, право распоряжаться своей собственностью.

Петр, руководствуясь просветительской идеей об общественном благе, для которого необходим продуктивный труд всех членов общества, разворачивает наступление на монахов и монастыри.

Принятие Духовного регламента фактически превратило русских священнослужителей в государственных чиновников, тем более что для надзора за Синодом было поставлено светское лицо - обер-прокурор.

Сложившиеся отношения между церковью и властью требовали нового юридического оформления. В 1721 г. видный деятель Петровской эпохи Феофан Прокопович составляет Духовный регламент, который предусматривал уничтожение института патриаршества и образование нового органа - Духовной коллегии, которая вскоре была переименована в "Святейший правительственный Синод", официально уравненный в правах с Сенатом. Президентом стал Стефан Яворский, вице-президентами - Феодосий Яновский и Феофан Прокопович. Создание Синода явилось началом абсолютистского периода русской истории, так как теперь вся власть, в том числе и церковная, была сосредоточена в руках Петра. Современник сообщает, что когда русские церковные деятели пытались протестовать, Петр указал им на Духовный регламент и заявил: "Вот вам духовный патриарх, а если он вам не нравится, то вот вам (бросив на стол кинжал) булатный патриарх".

Таким образом, абсолютизм включил в свою бюрократическую систему и церковь. С утверждением в 1721 г "Духовного регламента" был создан Святейший Правительствующий Синод из 12 иерархов.

Петр осуществил церковную реформу, выразившуюся в создании коллегиального (синодального) управления русской церковью. Церковь стала послушным орудием власти и тем самым во многом потеряла уважение народа, впоследствии так равнодушно смотревшего и на ее гибель под обломками самодержавия, и на разрушение ее храмов.

Кроме того, царь сохранял функции высшего судьи в государстве. Он возглавлял все вооруженные силы. Все акты органов власти, управления и суда издавались от его имени, в его исключительной компетенции было объявление войны, заключение мира, подписание договоров с иностранными государствами. Монарх рассматривался как верховный носитель законодательной и исполнительной власти.

Усиление власти монарха, свойственное абсолютизму, выразилось и в некоторых внешних атрибутах, важнейшим из которых явилось провозглашение царя императором. В 1721 г. в связи с победой России в Северной войне Сенат и Духовный Синод преподнесли Петру Iтитул «Отца Отечества, Императора Всероссийского». Этот титул со временем был признан зарубежными державами и перешел к его преемникам.

В 1722 г. был издан указ о престолонаследии, согласно которому монарх по своему усмотрению назначал себе преемника. Таким образом, избрание царей на заседаниях соборов, осуществляемое в XVII в., не стало традицией. Теперь воля императора определяла судьбу престола, а подданные должны были соглашаться с его решением. Петр I по разным причинам лишился сыновей от обеих жен. Коронация супруги Петра Марты-Екатерины, не подкрепленная в соответствии с установленным законом обязательным завещанием и провозглашением официального наследника, усугубила династический кризис и обусловила его преодоление с помощью военной силы после смерти императора. Кроме того, решения и действия Петра I имели далеко идущие политические последствия и создали угрозу потери династией Романовых престола.



Да,и на наших просторах есть вещи,которыми мы можем и обязаны гордиться.
Другое дело,что мы о том не всегда знаем.
К стыду своему я тожде не подозревал о существовании такого чуда,как Дубовый кабинет Петра I в Петергофе.Но,как то часто бывает,во время серфинга по сети наткнулся случайно-и был очарован.
К сожалению,достаточно легко можно найти подробное описание резьбы,украшающей кабинет,и почти невозможно встретить не просто хорошие, а сколь-нибудь подробные картинки.Поэтому,выкладываю то,что нашел и собрал вместе.Если кто-то поделится картинками или подскажет,где можно их взять-с удовольствием добавлю их к посту.

Дубовый кабинет - старейший интерьер дворца; его отделка была выполнена в первой четверти XVIII в.
В кабинете императора, определяющим материалом художественной отделки является дуб. Дубовые щиты сплошь закрывают стены, придавая интерьеру удивительную теплоту и уютность. В петровскую эпоху этот материал, в изобилии имевшийся в южных областях России, любили применять при отделке помещений. Дубом в Петергофе были отделаны комнаты дворцов Монплезира, Марли, павильона Эрмитаж. Но самым удивительным примером использования этого материала является Дубовый кабинет Нагорных палат.
Стены кабинета от пола до потолка покрыты деревянными щитами, причем если панели низа стен гладкие, то над ними размещаются вытянутые по вертикали филенки, сплошь покрытые необычайно изящной резьбой. Резьба покрывает и двери, десюдепорты, филенки над зеркалами и камином. Подобное решение интерьера производило сильное впечатление. Берхгольц, побывавший здесь в 1721 году, сделал следующую запись в своем «Дневнике»: «Замечателен особенно кабинет, где находится небольшая библиотека царя, состоящая из разных голландских и русских книг; он отделан одним французским скульптором и отличается своими превосходными резными украшениями». Этим «скульптором» был Николя Пино, выдающийся мастер, приехавший в Россию в августе 1716 года. Его искусство высоко ценилось современниками. Непревзойденный декоратор Пино сам рисовал эскизы для будущих своих работ. О его маcтерстве свидетельствует альбом, хранящийся в Государственном Эрмитаже. Среди множества проектов здесь имеются рисунки Пино для филенок Дубового кабинета Большого Дворца. Некоторые из них почти без изменений были воплощены в деревянной резьбе, композиция других в процессе работы была значительно модифицирована.
Кабинет был устроен в южной части дворца «по Леблонову чертежу». Именно он и предложил Пино выполнить резьбу, ибо считал, что «так как однообразные сплошные филенки скучны для глаз, то прибегают к украшению их рамками, картинами, пилястрами...»
В конце 1718 года «вольные резчики» Фоле, Руст, Фодре и Таконе приступили к работе. Н. Пино на дубовых щитах делал прокладку композиции, а резчики должны были «выделать и вычистить» панно. Через год первые восемь филенок были готовы, а в 1720 году были исполнены оставшиеся четыре.
Кроме того, Фоле вырезал орнаментальные украшения для пилястр, разделявших филенки и панно над камином, а Руст исполнил десюдепорты, рамы зеркал и резьбу над ними. В работах участвовал и мастер Мишель.
К Дубовому кабинету, связанному с именем Петра I, издавна относились как к одной из реликвий. Поэтому принято было считать, что интерьер кабинета не претерпел с момента его создания каких-либо изменений. В действительности оказалось, что дело обстояло иначе. В середине XVIII века при расширении дворца по проекту Растрелли в восточной стене Дубового кабинета на месте окна пробивают дверной проем. Тогда же исчезает и печь с маленьким боковым камином на северной стене и взамен сооружается мраморный камин с зеркалом в резной раме. Вслед за этим ликвидируется одна из симметрично расположенных на северной стене дверей, соответствовавшая существующей ныне. Эти переделки вынуждают дополнить число панно еще двумя. При этом расположение их на стенах было нарушено. И сейчас о замысле Леблона и Пино можно только догадываться.
Немалый вред интерьеру причинило и то, что при Петре III, Павле I, Николае I и позже комната использовалась как рабочий кабинет и, в соответствии со вкусами владельцев, здесь устанавливались полковые барабаны и знамена квартировавших в Петергофе полков, прекрасная резьба закрывалась картинами и портретами в пышных золоченых рамах.
В период становления музея в Дубовом кабинете была создана экспозиция, соответствовавшая петровской эпохе.
В первые дни Великой Отечественной войны восемь панно, створки дверей, десюдепорты были эвакуированы. После восстановления кабинета они заняли свое место на стенах. Шесть утраченных панно были воссозданы мастерами реставраторами. Модели к ним подготовила скульптор Н. Оде. В простенке между окон южной стены можно видеть первую вырезанную заново филенку. Она выполнена резчиком Б. Гершельманом. Тематика панно различна. В соответствии с модой того времени изображения на четырех панно символизировали времена года. Два из них сохранились. У входа в кабинет на западной стене находится панно с изображением гермы, украшенной цветами и двумя крылатыми драконами. Над ними декоративный картуш с изображением Овна - знака зодиака, олицетворяющего апрель, а выше помещены ваза с цветами и улыбающаяся женская маска, также в обрамлении цветов. Эти символы соответствовали весне. Аналогично оформлена и филенка, находящаяся в юго-западном углу. Но здесь в гирлянды цветов вплетены колосья, а в картуше изображен Лев - знак летнего месяца июля. Два несохранившихся панно имели подобное решение. Об этом можно заключить по имеющимся в альбоме Эрмитажа рисункам Н. Пино ко всем четырем филенкам.
Два панно, первоначально располагавшиеся, скорее всего, на южной стене в простенке между окнами, а ныне помещенные в юго-западном и юго-восточном углах, должны были в символической форме прославлять Петра I и его супругу. Эскизы к этим панно сохранились в Музее декоративных искусств в Париже. При воплощении этих эскизов в дереве Н. Пино внес некоторые изменения. На одной филенке в окружении глобуса, навигационных и астрономических инструментов изображен мужчина в античной одежде. Голова его украшена лавровым венком - символом славы. Ниже, на фоне трубы и лиры, свиток с надписью: «La Vertus Supreme du Pierre Premier Empereur De La Grande Russie» (Высшая добродетель Петра I Императора Великой России).
На панно в юго-восточном углу комнаты в центральном медальоне изображена Минерва - богиня мудрости. Поле филенки украшено символами скульптуры, живописи, архитектуры, музыки и торговли.
Два панно на южной и одно на восточной стене заполнены символами военного и морского могущества: мечами, шлемами, щитами, боевыми топориками, трезубцами Нептуна и т. п. До войны сохранялась подобная же филенка на северной стене.
Совершенно иного содержания два панно справа от камина. На лентах с кистями как бы подвешены различные духовые, струнные и ударные инструменты. Здесь волынки, скрипки, кастаньеты, треугольники и т. д. На раскрытых нотных тетрадях воспроизведены записи мелодий начала XVIII века.
В целом разнообразная и великолепная по исполнению резьба Дубового кабинета представляла собой уникальный ансамбль в характерной для того времени символической форме, прославлявший расцвет науки, культуры, торговли и военного могущества новой России и ее преобразователя Петра I.
В кабинете издавна сохранялись вещи, связанные с основателем Петергофа.
Сейчас на бюро между окон стоят его походные часы-будильник, выполненные аугсбургским мастером Иоганнесом Беннером. Такие часы, вложенные в кожаный футляр со стеклом, брали в дорогу. Подобные часы часто имели лишь одну часовую стрелку.
У западной стены на столе - кабинет итальянской работы конца XVII века, выполненный из черного дерева и бронзы со вставками из лазурита, яшмы и различных мраморов.
Стулья и кресла первой трети XVIII века с плетеными сиденьями издавна находились в этом помещении.

Похожие статьи