Сказал Господь Своим ученикам: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, - сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение. И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое.

Множество народа слушает Господа в храме. Чуть поодаль под красивыми колоннадами в игре света и тени проступают торжественные силуэты хозяев этой роскоши, первосвященников, старцев, книжников, исполненных сознанием своей значимости и своего достоинства. Их отношение к происходящему особенно отвратительно в этом месте, где каждый должен умалиться, чтобы воздать должное величию Божию. Господь обличает их и предостерегает всех от такой гордыни. Учителя, подобные этим, не могут помочь людям обрести подлинную веру. Лицемерие - норма их жизни, и следует остерегаться этого извращения. Слово Господа по отношению к книжникам предельно сурово. И в нем - полезное напоминание христианам: ни одна община верующих не застрахована от того, чтобы произвести сословие именитых, которые служат не Богу, а себе во имя Бога. Мы должны быть постоянно на страже, чтобы не превратить святейшую веру в карикатурную религию.

Книжники изображают из себя каких-то великих. Они ходят в длинных развевающихся одеждах, как князья, как судьи. Ходить в таких одеждах не грех, но любовь к хождению в таких одеждах обнаруживает их гордость. В то время как те, кто служит Богу, должны иметь препоясанные чресла. Книжники изображают себя очень благочестивыми. Они подолгу молятся. И заботятся о том, чтобы все знали, что они молятся. Они делают это напоказ, чтобы все видели, как они любят молиться.

На самом деле они любят «приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах». Что значит, при их полной внутренней пустоте, это уважение к ним со стороны тех, кто не знает, что они собой представляют? Они любят обогащаться. И поедают домы вдов. Но чтобы оградиться от подозрений в бесчестности, они надевают на себя личину благочестия. Чтобы никому в голову не пришло, что они хуже всех, они стараются выставить себя лучше всех. Пусть не скажет никто из нас, что молитвы и, тем более, долгие молитвы - это плохо, когда они приносятся искренне и в смирении. Но нечестие, имеющее вид благочестия, - двойное нечестие. И участь его вдвойне ужасна. «Сии примут тягчайшее осуждение».

«И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу». Это жертва на храм и на дела милосердия. И в Церкви Христовой с самого начала, как читаем мы в книге Деяний, молитва и милостыня были неотделимы друг от друга. Хорошо, говорит апостол, каждому отлагать у себя и сберегать, сколько позволит ему состояние, чтобы при необходимости быть готовым принести жертву благотворительности (1 Кор. 16, 2).

Взор Христов обращен на нас, когда мы подходим к церковной кружке. Господь замечает, как мы жертвуем на Церковь и на нужды бедных. Даем ли мы щедро или скупо, приносим мы это Господу или для того, чтобы нас похвалили другие?

«Многие богатые клали много». Приятно видеть богатых людей, исполненных щедрости. Хорошо, когда много таких людей, и когда они кладут много. Кто богат, тот должен давать богато. Если Бог дает нам с избытком, Он ждет, что и мы будем давать с избытком. Хотя не всякое богатое приношение, согласно церковным канонам, может быть принято. Святитель Серапион, знаменитый проповедник XIII века, так говорил с сильными мира сего: «Вы - зверье ненасытное - пожираете вдов и сирот с тем, чтобы вам жить в вашей сытости звериной». Или как свидетельствует «Измарагд», рукопись XV века, об одном проповеднике: «он не щадит богачей, зажигающих на всех светильниках храма свечи, и думающих, что Господь призрит на их богатое приношение. Разве вы не слышите, - говорит он, - воздыхания вдов и сирот, всех угнетенных и униженных вами людей, из-за вас проливающих слезы? Их слезы потушат все свечи, которые ставите вы, и ваше стояние в храме будет в суд вам и в осуждение». Святитель Ефрем, епископ Новгородский, издает указ, чтобы священники не принимали в дар храму пожертвований от тех, кто угнетает бедных, кто морит других голодом и томит наготою.

Там, в Иерусалимском храме, была одна бедная вдова, которая, придя, положила две лепты - самые мелкие монеты. И Господь наш приносит ей высокую похвалу. «Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех». Господь оценивает это дороже, чем то, что все, вместе взятые, положили, чем то, что положили богатые, ибо они «все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое». Многие, наверное, готовы остановить эту бедную вдову - зачем она отдает последнее другим, когда у самой ничего нет? Поистине, немного найдется таких, кто поймет ее, и, тем более, кто пожелает последовать ее примеру.

Богатые, пришедшие в храм, клали огромные суммы, но их дар был маленьким, осторожным. Они не рисковали ничем. Тем более, своей жизнью! Опуская золотые монеты в сокровищницу, они не забывали заботливо подсчитать, сколько им остается на жизнь, на хорошую жизнь. Но Господь говорит: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк. 8, 35).

Не такой ли была другая бедная вдова - из Сарепты Сидонской, которая сказала: «Есть у меня горсть муки и немного масла в кувшине. Пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем». А потом принесла все, что у нее было, в дар пророку. Это дар, ведущий к смерти, дар всего, что есть, дар самого себя. Вот о чем идет речь. Две вдовы, рискуя своей жизнью, дерзнули всецело довериться Богу. Первая была чудесно вознаграждена. Мука в кадке у нее не истощалась, и масло в кувшине не убывало. Вторая также была вознаграждена не менее чудесно: она заслужила похвалу Самого Христа. Когда мы видим этих двух женщин, как не задуматься нам о том, что совершает Господь? Он тоже вольно отдает все, что есть у Него, всю Свою жизнь. «Никто не отнимает у Меня жизнь, Я Сам отдаю ее», - говорит Он (Ин. 10, 18). В Евангелии от Марка эта встреча с бедной вдовой у сокровищницы - последнее событие в храме перед Крестными Страданиями Господа. Дар двух бедных вдов возвещает о даре Сына Божия.

Где наш излишек? Где необходимое нам для жизни? Таков вопрос сегодняшнего Евангелия - ибо перед лицом Божиим качество нашей жизни измеряется качеством наших даров. Дать лишнее - может быть, не дать ничего. Такой дар не производит впечатления на Бога. Но самый скромный дар становится значительным, когда мы отдаем необходимое для нас, то, без чего, может быть, мы не сможем выжить, когда мы отдаем часть себя и всего себя. За Божественной литургией мы слышим, как Христос говорит: «Сие есть Тело Мое». Господь отдает Себя нам, предает Свою жизнь за нас. Мы причащаемся Тела и Крови Христовых - высшего дара на земле. Но готовы ли мы отдать свою жизнь Ему? Готовы ли мы отдать не излишек нашей жизни, но саму нашу жизнь?

Когда выходил Иисус из храма, говорит Ему один из учеников Его: Учитель! посмотри, какие камни и какие здания! Иисус сказал ему в ответ: видишь сии великие здания? все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне. И когда Он сидел на горе Елеонской против храма, спрашивали Его наедине Петр, и Иаков, и Иоанн, и Андрей: скажи нам, когда это будет, и какой признак, когда все сие должно совершиться? Отвечая им, Иисус начал говорить: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить, что это Я; и многих прельстят. Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть, - но это еще не конец. Ибо восстанет народ на народ и царство на царство; и будут землетрясения по местам, и будут глады и смятения. Это - начало болезней.

Евангелие от Марка близится к завершению. Господь выходит из храма в последний раз. Он больше не войдет в него. Отвечая на замечание одного из учеников, Господь ясно возвещает, что здание, из которого Он вышел, обречено на разрушение. Однако оно продолжает строиться и поражать великолепием.

Иудеи могли по справедливости гордиться Иерусалимским храмом. Он дышит историей. Построенный на возвышении, он как бы парит между небом и землей, он - одна из драгоценностей античной архитектуры. Тот храм, который застал Христа, был третий по счету. Первый был построен при Соломоне около 970 года до Рождества Христова и разрушен в 587 году до Р.Х. во время взятия Иерусалима вавилонянами. Строительство второго, более скромного, было предпринято по возвращении из плена в 520 году до Рождества Христова. За 20 лет до Рождества Христова Ирод Великий начал строить третий Храм (по-прежнему называемый «вторым»), намного более роскошный, чем все прежние. Он будет закончен к 64 году нашей эры, приблизительно через тридцать лет после Распятия Христа, и разрушен через шесть лет в 70 году. И сегодня можно видеть остатки его камней, возвышающихся над долиной Кедрон и старым Иерусалимом.

В очах Господа пышность здания и красота богослужений не могли компенсировать грех тех, кто находился здесь. Храм представлял собой пустой гигантский ларец драгоценностей. Хуже того, он был местом, где в полном свете обнаруживалась неверность религиозных вождей Израиля. Он не заслуживал того, чтобы быть. Кажется, его стены уже разваливаются на глазах, и скоро вместе со стенами большее, чем просто здание, будет разрушено. Не останется камня на камне - прежде всего, в духовном смысле. Когда остается часть, может быть надежда на восстановление целого, но какая может быть надежда, когда не остается камня на камне!

Господь глядит с состраданием на разрушение драгоценных душ и плачет над ними, ибо в них Он положил все Свое сокровище. Но мы нигде не найдем, чтобы Он сожалел о разрушении великолепных домов, из которых Он изгнан грехом. Разрушение храма, сердца религиозной жизни Святого Града, было для иудеев катастрофой, не сравнимой ни с чем. И, естественно, рождало у них множество самых жгучих вопросов.

«И когда Он сидел на горе Елеонской против храма, спрашивали Его наедине Петр, и Иаков, и Иоанн, и Андрей». Происходящее исполнено высокого значения. Господь «восседает». И мы должны обратить внимание - где. На горе Елеонской, на месте, откуда открывается лучший вид на храм и на весь город. Вспоминается пророк Иезекииль, который видит, во времена изгнания, славу Божию, исходящую из храма. Она останавливается на горе, к востоку от града, и потом соединяется с народом Божиим в Вавилоне (Иез. 10, 18-22; 11, 22-23). Присутствие Божие уходит из храма. Четверо первых призванных Господом учеников вопрошают Его. Их вопросы касаются прежде всего времени: «Когда это будет?» И затем уточняются другими: «Какой признак, когда это все должно совершиться?» Они ищут знамений, а всеохватывающие слова «все должно совершиться» явно идут дальше разрушения храма. Разрушение храма для всех его современников было знамением конца мира и ужасом вселенской катастрофы. В самом деле, разве конец храма не конец мира?

Господь укрепляет веру Своих учеников. То, что Он говорит, созвучно пророчеству Даниила в Ветхом Завете и Апокалипсису апостола Иоанна Богослова - в Новом. Его предупреждение касается всех периодов раскрытия зла в человечестве - будь то разрушение Иерусалимского храма, будь то гонения на Церковь во времена Римской империи или большевистской России, - всех критических эпох истории мира.

«Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, - говорит Господь, - ибо многие придут под именем Моим и будут говорить, что это Я; и многих прельстят». После того, как иудеи отвергли истинного Христа, они были обмануты многими лжехристианами. Эти лжехристы прельстили многих, и ныне прельщают. И ныне иудеи продолжают ждать своего лжемессию. Потому берегитесь, - говорит Христос. Когда многие обмануты, мы должны бодрствовать, чтобы не поддаться общему обману.

«Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть» - вследствие отступления человечества от Бога. «Но это еще не конец. Это - начало болезней». Господь возвещает о грозных событиях, уготовляющих последний кризис: землетрясения, глады и смятения. Все определяют эти два завета Господня: «Берегитесь» и «не ужасайтесь». Ученик Христов должен трезвиться и исполняться доверия Богу. Несомненно, храм будет разрушен, и равновесие мира хрупко. Рост нового происходит всегда через умирание старого. Но жизнь, которую никакие катастрофы не могут отнять, - крепче храма и самого мира.

Давно хотел написать одно очень занимательное экзегетическое наблюдение. Навел меня на него мой хороший друг — Андрей Шитов, за что ему отдельное спасибо. Касается это наблюдение события, записанного в 12 главе евангелия Марка, а также это его осветил Лука в 21 ой главе. Речь идет о бедной вдове, положившей в сокровищницу «все свое пропитание».

Иллюстрация из «Детской Библии» знакомая нам с детства.

Была сделана на основе гравюры Гюстава Доре

Как правило, читая данное повествование, мы обращаем внимание на добродетель вдовы, мы хвалим ее за жертвенность, ставим ее в пример, подразумевая, что это было также главной задачей евангелистов и Христа — дать пример жертвенности и показать относительную ценность пожертвований. Однако, очень часто упускаем контекст. Марк пишет, что Христос целенаправленно сел у сокровищницы. Он хотел нечто показать ученикам, дать какой-то урок.

Христос высоко оценил ее поступок, но о вдове ли вообще идет речь в этих двух отрывках?

Что говорят мудрые мужи? Баркли считает, что задачей Христа было преподать три урока:

• Подлинное даяние должно быть доброжелательным, жертвенным;


• В подлинном даянии есть нечто безрассудное;


• Иисус может даже с нашим малым сделать великое;

Мэтью Генри говорит, что эта история записана дважды с той целью, чтобы преподать нам некоторые уроки, а именно:

• Что милосердие к бедным составляет главную сущность благочестия;


• Иисус Христос наблюдает за нами: как мы даем бедным, как жертвуем на дела благочестия и милосердия;


• Особенно Христос замечает благотворительность бедных, она особенно угодна Ему;


• Мы должны относиться с уважением ко всему, что можно назвать даром Богу, и жертвовать щедро, по силам и сверх сил;

Даже Мак Артур пишет, что «Вдова подала хороший пример истинного пожертвования» .

На мой взгляд, абсолютно очевидно, что это событие связано с предыдущим разговором, ведь даже локация повествования не меняется, это те же события, разговор продолжается. Вообще с чем не могу согласиться, так это с тем, что вдова — хорошие пример. Не могу согласиться, что Бог ценит высоко, когда мы жертвуем свое пропитание и в подлинном даянии есть нечто безрассудное. Ведь очевидно, что если мы будем поступать также, то это по меньшей мере безрассудно, а в какой-то мере такая жертвенность может быть просто искушением Бога. Поймите правильно, я хочу жить под водительством Божьим и я знаю, что иногда то, к чему призывает Бог, к чем побуждает Дух Святой, действительно в какой-то мере безрассудно. Я знаю немало примеров подлинной жертвенности — благо в моей церкви, среди моих друзей, так много примеров настоящей истинно-христианской жертвенности, которая меня порой ошеломляет. Много примеров аномальной доброты, которой нет объяснения кроме как Бог живущий в них. Но эта жертвенность всегда проистекает от нужды! А в жертве же вдовы не было никакой сверх потребности. Ее монета ушла в сокровищницу на содержание священства и прочих. Мэтью Генри несколько раз в своих выводах ссылается на дела благочестия, говорит о жертве «бедным». Но такая ли была жертва бедной вдовы?

Сокровищницами Храма распоряжались его служители, книжники и фарисеи. Они явно не относились к категории бедных. Более того, Христос неоднократно упрекал их за сребролюбие. Вспомним также об очень хорошем бизнесе, который наладили служители храма сдавая священные квадратные метры прихрамовой территории в аренду (наверняка по баснословным ценам, ведь это было самое проходное место с целевой аудиторией). Да что уж говорить, буквально выше по тексту у Христа происходит разговор с учениками, в котором он дает такую знатокам Закона того времени: «поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся» (Мк 12:40)

Христос противопоставлял учение фарисеев здравому пониманию истины. Можно вспомнить как осудил Христос Корван, как спорил с фарисеями по поводу того, можно ли в субботу делать добро и так далее. Мы видим, что для Бога есть нечто более важное, чем даже исполнение Закона. Это человечность, способность люедй понимать сердце Божье. Вот еще один пример: почему Моисей заповедовал разводиться, почему Бог позволил записать эту заповедь (а это именно предписывающая заповедь) в Законе? Христос отвечал: по жестокосердию вашему. Представьте себе, в то время муж возненавидел жену, а развестись нельзя. Что было бы? Всех кого не спрашивал, отвечают: «убил бы» или сделал жизнь невыносимой. Для Бога ценна жизнь человека, поэтому, Он допустил заповедь о разводе в Законе. Так вот, в данном случае, в свете этих рассуждений, не совсем понятно как относиться нам к двум лептам вдовы.

Бронзовая мит, также известная как лепта,

введенная в оборот иудейским царем Александром Яннаем, 103-76 год до н.э.

Для того, чтобы дать правильную оценку этому событию нужно обратиться к контексту. Что у Марка, что у Луки события изложены одинаково. Этот день был днем вопросов (Матфей также описывает этот день в 22 главе) — первосвященники и книжники, фарисеи и саддукеи объединились в своей ненависти ко Христу. К Нему подсылали разных негодных людей с провокационными вопросами, на которые Христос мудро отвечал. «Позволительно ли давать подать Кесарю? Женщина была женой у семерых братьев, чьей будет она женой по воскресении? Какая наибольшая заповедь?» Каждый из этих вопросов — как заминированное поле. Но после каждого вопроса следовал безапелляционный ответ Мессии. После этого Иисус предупреждает учеников: «остерегайтесь книжников». В этом предостережении сходятся все синоптические евангелия (Мф 23, Мк 12, Лк 20). После чего Христос иллюстрирует лицемерие и порочность книжников и первосвященников. Случай с вдовой — это продолжение разговора, и задача Христа была показать порочность сложившейся системы. И Он показал!

Этой историей Он как бы сказал ученикам: «Смотрите, смотрите до чего довели людей эти священнослужители! Она последнее кладет, ей есть нечего больше». Пример бедной вдовы, которую убедили, что надо класть в сокровищницу больше, все что имеешь, — это пример гнилости сложившейся религиозной системы. Вместо того, чтобы оказать помощь вдове, ее дом поедался теми, кто был призываем служить.

Крейг Киннер отмечает, что законоучители наживались на бедняках, устанавливая непомерные сборы. Поэтому пример двух лепт бедной вдовы — пример неправильно устроенной системы сбора пожертвований, пример неразумной жертвы. Да, жертва была принята Богом и высоко оценена, потому что нет вины вдовы в этой ситуации. Однако, те, кто так ее научил, получат сполна... «они примут большее осуждение» (Лк 20:47).

Интересно также, что на это не обращает внимание ни один из авторов комментариев, которыми я обычно пользуюсь. Ни Баркли, ни Макдональд, ни Мак Артур, ни Мэтью Генри. Долго время я даже сомневался, стоит ли писать об этом. Однако, изучая контекст отрывка все больше убеждался в верности данной мысли.

Интересно также, что мы настолько свыклись с положительностью данного примера, что в некоторых церквах, даже ящики для сбора пожертвований называют «церковной сокровищницей» не понимая негативную коннотацию данного словосочетания.

Практическое же применение данной истины вижу в следующем: конечно нам нужно жить водительством Божьим, однако, Писание подмечает, что ревность должна быть по рассуждению (Рим 10:2), а служение должно быть разумным (Рим 12:1). Поэтому, если вас кто-то будет убеждать пожертвовать все свое пропитание, спросите у Христа, действительно ли Ему это нужно. И все же... сколько бы мы не зарабатывали, мы всегда можем класть «от скудости», только бы действительно Богу.

Первая неделя ноября выдалась в Новосибирске особенной. Ударили настоящие сибирские морозы, началась и закончилась традиционная октава молитв за всех усопших верных, включавшая также «день памяти и скорби», связанный с воспоминанием трагических событий 7 ноября. Но самое главное, чем запомнятся эти дни – это, безусловно, встреча ветеранов католических приходов Преображенской епархии, прошедшая в Куриальном центре в Новосибирске с 3 по 5 ноября.

Участвовать в «слете» предварительно изъявило желание около пятидесяти человек, но в итоге приехало около сорока. Разумеется, приглашение получили верующие обоего пола, но случилось так, что «дедушки» так и не смогли добраться до Новосибирска из-за осложнений со здоровьем, а потому «слет ветеранов» стал в действительности встречей наших «бабушек».

О целях и характере прошедшей рассказал ее вдохновитель и организатор, епископ во время воскресного богослужения 8 ноября. Евангелие 32-го рядового воскресенья могло бы послужить для всего происходившего прекрасным эпиграфом. «И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое» (Мк 12,41-44).

«У меня невольно встают перед глазами наши бабушки, — прокомментировал этот текст Владыка, — которые в большинстве своем тоже уже вдовы и которые съехались на минувшей неделе в Новосибирск на свой “пионерский слет”. Одна привезла с Урала трехлитровую банку с засоленными овощами, другая – огромный пирог, некоторые собрали пожертвования и принесли их… Мне хотелось бы сегодня рассказать об этой удивительной встрече.

Различные встречи проходят в нашей епархии уже давно. Еще в 1994 г. была организована 1-ая пастырская конференция, на которой присутствовало и много пожилых верующих-мирян. Но доминировали, конечно, священники и монашествующие. Поэтому нам пришла мысль созвать только их – старшее поколение, – чтобы, во-первых, поблагодарить их за то, что они донесли светоч веры до нашего времени, несмотря на все гонения на Церковь. А во-вторых, послушать, какие у них есть пожелания к Церкви сегодня.

Мне кажется, что-то подобное Церковь переживала в первой половине IV века. Тогда, после тягчайших гонений, на волю вышли Христовы исповедники, претерпевшие тяжелые пытки, со следами ран и перенесенных мучений. Император Константин пригласил старейшин Церкви на Вселенский собор и при этом лично целовал язвы и шрамы приехавших делегатов. И вот теперь нам, католикам XXI века, вкусившим радость религиозной свободы, следует приклониться перед душевными ранами и шрамами нашего старшего поколения, исповедовавшего веру во мраке 70-летних атеистических гонений».

«Их удивительное прошлое…, — продолжил свое слово Владыка, — в некоторых случаях легендарное прошлое! Еще лет 25 назад в Литве я слышал от одного священника, который совершал миссионерскую поездку в Северный Казахстан, что в 50-е годы там в селе Зеленый Гай стреляли в священника во время Мессы, но одна женщина закрыла его своим телом и таким образом погибла сама. Теперь на нашей встрече присутствовала дочь той мужественной женщины. Ей в то время был 21 год, а в 90-е годы ее семья переехала в Томск».

Вспоминает участница слета ветеранов, прихожанка томского храма Девы Марии Святого Розария Теофилия Ивановна Левандовская : «Я родилась в 1934 г. на Украине, в Хмельницкой области. Вся наша большая семья с шестью детьми, бабушкой и дедушкой в 1936 г. была вывезена в Казахстан, и первым нашим местом поселения стало село Зеленый Гай Акмолинской (позднее, Целиноградской) области. В 1952 г. мы с сестрой уехали, а точнее убежали из колхозного рабства, и поселились в пригороде Караганды (город-спутник Сарань), где я устроилась на работу и поступила учиться. Через год мне удалось перевезти к себе оставшихся в живых членов семьи (маму, папу, брата, сестру), а еще через год у нас умер отец. Однако самая старшая моя сестра, у которой к тому времени родилось шестеро детей, оставалась в селе Зеленый Гай. Она-то и написала нам, что в селе организована католическая община, есть молитвенный дом, а из Акмолинска время от времени приезжает священник и проводит богослужения. Моя мама загорелась желанием посетить Мессу, побывать на исповеди. Ведь уже больше двадцати лет у нас не было такой возможности! Конечно, все мы продолжали регулярно молиться дома. Основным молитвам меня научила мама. Меня и окрестить успели в костеле в нашем родном украинском селе, а вот двух моих маленьких братишек, умерших в ссылке во младенчестве, крестил уже не священник, а бабушка в домашних условиях.

Шел тогда 1956 г., а Пасха приходилась на 1 апреля. Мама уехала, мы ее всей семьей проводили, а спустя какое-то время получаем телеграмму: приезжайте хоронить вашу маму! Приехав в Зеленый Гай, мы узнали от односельчан страшные подробности случившегося. Мама была убита в молитвенном доме, в конце пасхального богослужения, когда священник уже приступил к освящению пасхальной пищи. Мама со своим узелочком стояла у самого алтаря, чуть сбоку, а священник сместился немного подальше. Я была в том доме, видела тот алтарь: так красиво он был убран, к нему вела лесенка из ящичков с ровно проросшей зеленой пшеницей… Выстрел был произведен через занавешенное окно за алтарем. Моя мама стояла боком, а потому первая пуля угодила ей в щеку, пониже виска. Как объясняла позднее врач, если бы она сразу упала, то, вероятно, осталась бы жива. Однако она обернулась на выстрел и получила вторую пулю в грудь, под сердце. Эта рана была смертельной. По верующим стреляли, наверное, метили в священника, а еще раньше в молитвенный дом подбрасывали записки: «убирайтесь отсюда!», «уходите, пока целы!» и подобного содержания.

В доме собрались по преимуществу пожилые люди, большинство – женщины, было только два старичка. И когда они выскочили на улицу, то увидели убегающего мужчину, волокущего за собой ружье. Дом был на самом краю села, а дальше – поле и скирды. И убийца бежал в сторону скирд. Задержать его, конечно, не смогли.

Тело мамы так и лежало у алтаря почти сутки, пока из областного центра (около 100 км) приехал наряд милиции и освидетельствовал место преступления. А потом тело положили в гроб, связали гроб цепями (дороги-то у нас ужасные) и повезли в областной центр на вскрытие. А мы ехали навстречу в кузове грузовика, и на полпути между Зеленым Гаем и Акмолинском встретили нашу маму, отпраздновавшую свою последнюю в жизни Пасху.

Разумеется, никто и не думал разыскивать преступника, хотя мы и писали во все инстанции, куда только могли. Но как раз этот страшный случай укрепил во мне веру. Именно с этого времени я сама стала активно разыскивать католическую общину, священника, и нашла то, что искала, совсем рядом – в Караганде. Впрочем, на самом деле ездить было довольно далеко: 25 км до Караганды, а потом еще до ее отдаленной окраины, которую в народе называли «Берлин», поскольку там проживали ссыльные немцы. Это была та самая полуподпольная община, в которой воспитывался наш Владыка Иосиф – тогда еще маленький мальчик, та самая община, о которой он так много и с таким воодушевлением рассказывал. В 1958 г. я вышла замуж и венчалась с мужем в «неофициальном» молитвенном доме, а в 1960 г. там же крестила своего сына. Могла ли я подумать, что под старость лет смогу посещать уже не молитвенный дом, а самый настоящий католический храм, и делать это вполне открыто!? Что у нас будут священники, причем не только старенькие, но и современные, молодые!? Я верю, что у нашей Церкви – великое будущее».

Это свидетельство поражает своей искренностью и трагизмом. Но сколько других, в чем-то похожих, но звучащих каждый раз по-новому историй нам пришлось услышать за эти дни! Какие испытания, какие трудности выпали на долю нашего старшего поколения! Трагична судьба детей, сосланных в сибирскую тайгу или казахские степи вместе с родителями, лишенных детства, лишенных религиозного воспитания и просто гуманного отношения со стороны власть предержащих. Но, наверное, еще более трагична судьба тех, кто уже в раннем возрасте вовсе потерял родителей и оказался в детском доме.

Рассказывает Чеслава Петрушко (приход Екатеринбурга): «Я родилась в польской католической семье в городе, принадлежащем к Львовскому воеводству. Тогда это была территория Польского государства. Я представляю тех людей, чье детство навсегда запечатлено опытом оккупации. Через наш городок трижды прокатилась своими гусеницами война: в 39-м пришла Красная армия, в 41-м – немецкая, а в 44-м – опять советская. Я родилась 12 августа 1939 г., а 1 сентября началась война. Но меня все же успели окрестить. Я была младшим, девятым ребенком в семье. Разница с самой старшей сестрой составляла 22 года. И вот, вся эта большая и очень дружная семья была рассеяна, уничтожена. В какой-то момент я осталась только с мамой. Мама меня воспитывала до 5 лет, а мое католическое воспитание продолжалось до 1947 г. Я даже успела пройти кое-какую катехизацию. Ведь тогда еще были открыты храмы, были священники… Религиозная жизнь продолжалась даже в оккупации. Мама потеряла в годы войны мужа, семерых своих детей. Она всё пережила, а потом у нее отказало сердце. Она умерла, а я осталась сиротой. Меня отправили в детский дом на территории уже Советской Украины, вблизи венгерской границы. Там было очень много польских детей. Католические семьи были многодетными, и часто в детский дом попадало сразу 5-6 родных братьев и сестер, у которых убили родителей. Первое время (а был это 1947-48 год) к нам еще допускали священника. Но наступил день, когда он не пришел. Шепотом передавалась весть о том, что он арестован. А потом меня отправили в детский дом вглубь России, и тут ни о какой религиозной жизни не могло быть и речи. Я ушла во «внутреннее подполье», в свой внутренний мир. И долгие годы, в детском доме, а потом в студенческом общежитии, могла молиться исключительно про себя и лежа, делая вид, что сплю. Надо сказать, что никаких надежд на возрождение нашей Католической Церкви, да и христианства вообще, у меня тогда не было. А потом я стала свидетельницей и участницей чудесных событий во второй половине 80-х: восстала из пепла католическая община в Екатеринбурге, городе, в котором я жила и работала долгие годы. Этот город тогда считался закрытым, и когда мы, верующие, обращались в различные инстанции с просьбой зарегистрировать общину, то слышали в ответ: “Кто такие католики? Откуда здесь вообще взялись католики?” А между тем очень многие старожилы помнили костел св. Анны, который стоял в центре города и был действующим до 30-х годов. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что и действующий православный храм был в нашем полуторамиллионном городе только один, и тот на окраине. Но в 1990 г. нам удалось зарегистрировать польское национальное общество, а в 1992 г. – и католический приход. Национальное возрождение шло тогда рука об руку с возрождением религиозным. В конце концов случилось и то, о чем мы раньше даже не смели мечтать. Католической общине был возвращен храм св. Анны, тот храм, в котором я теперь молюсь и приступаю к Таинствам. Я очень надеюсь, что настанет день, когда этот храм станут посещать мои дети и внуки».

Встреча ветеранов продолжалась три дня, причем у каждого из них была своя тема. Тема первого дня называлась: «Взгляд в прошлое: годы гонений и преследования Церкви». Организаторы попросили бабушек обменяться свидетельствами о том, как им самим передали веру, и о том, как они жили по вере в страшные годы атеистической тьмы.

Подавляющее большинство участниц отметили, что главную и ни с чем несравнимую роль в их религиозном воспитании сыграла мама, иногда – бабушка. Это мама следила за тем, чтобы все дети были крещены, это мама учила их молитвам и сама регулярно молилась с ними, это мама вела их на исповедь и на Мессу, как только поблизости оказывался священник и такая возможность появлялась, это мама пела религиозные песни, когда стирала, гладила или готовила обед, и, тем самым, приучала к ним детей. А что же папы? Очень часто семья рано лишалась отца и кормильца: он погибал в лагере или был сломлен непосильными тяготами трудармии. В других случаях отец играл роль, похожую на роль плотника Иосифа в Святом Семействе. Это был «молчаливый католик», своим тяжелым повседневным трудом обеспечивающий свою семью материально. Это был тот, кто делал всё, что в его силах, и даже сверх сил, чтобы семья могла выжить. А инициативу религиозного и религиозного воспитания он, вынужденно или сознательно, оставлял супруге. И мы должны быть по-своему очень благодарны «католическим отцам», уподобившимся их небесному покровителю Иосифу-труженику, величайшему из святых, снабдившему Деву Марию и маленького Иисуса всем необходимым для земной жизни. Но, тем не менее, фактическим главой «домашней церкви» в большинстве случаев оставалась мама.

Вот что рассказала о своем пути к храму Екатерина Александровна Елисеева (урожденная Габель ) из прихода г. Ишим: «Моя мама родилась в многодетной немецкой католической семье в Поволжье. Когда начались гонения, семья вынуждена была постоянно переезжать с места на место, чтобы избежать ареста ее главы. Так мамина семья оказалась в одной из деревень Ишимского района Тюменской области. Моя мама когда-то прошла катехизацию при церкви и пела в церковном хоре. В условиях же Сибири, когда на много сотен километров вокруг не было ни одного католического священника, она стала настоящей активисткой и “душой общины”: собирала людей на молитву, крестила младенцев, рассказывала молодым о таинстве брака… Мама вышла замуж, но ее семья была разделена в трудные сороковые. Ее муж и мой отец умер в Казахстане. В Казахстане поселился и один из моих братьев. А еще четверо детей остались с мамой в Ишимском районе. Одна моя сестра живет на Алтае, а одна – в Воркуте. Все дети выросли верующими, при первой возможности посещали католическую церковь и приступали к Таинствам. Ближайшая к нам католическая община со священником находилась в Караганде. Наша семья посылала туда пожертвования за Мессы в интенции наших живых и умерших родственников, а время от времени и сами мы совершали туда “паломничество”. В 1959 г. меня, тогда одиннадцатилетнюю девочку, отправили в Караганду, чтобы там принять Крещение и Первое Причастие. Мама сумела подобрать мне в магазине очень красивый веночек из светлого воска. И на грудь мне прикрепили веточку из воска. У меня осталась памятная фотография. Я навсегда запомнила тот большой деревянный дом, в котором проходило богослужение. Я подозреваю, что именно этот молитвенный дом посещал в детстве наш епископ. Из всех детей в нашей семье только я была крещена священником во время Мессы. Всех моих братишек и сестричек крестили мама и бабушка в домашних условиях.

Нас рано научили молитвам, и регулярно, утром и вечером, мы молились всей семьей. Мама очень строго следила за этим. Нам, детям, очень нравились религиозные обычаи. С какой радостью мы колядовали в рождественские дни! Разумеется, все колядки исполнялись нами на немецком языке, поскольку русским колядкам тогда негде было научиться. А на Пасху я с братишками и сестренками оставляла шапку в надежде на приход пасхального зайца. Утром мы находили в наших шапках крашеные яйца, конфеты, печенье… Значит, заяц не обошел наш дом!

Но наша религиозная жизнь отнюдь не ограничивалась одними только обычаями. Мама готовила нас к праздникам загодя и очень серьезно, читала нам библейские истории из одной старой книжки (возможно, это была детская Библия). Как мне памятно это чувство: пробираешься декабрьским вечером по заснеженным тропинкам к своему дому, смотришь на звездное небо и знаешь, что там живут добрый Бог и Его ангелы, и они видят тебя!

Того детского религиозного воспитания хватило мне на всю жизнь. Сейчас у нас религиозная свобода, есть священники, и католических храмов не так уж мало. Как жаль, что моя мама и большинство из моих дорогих, очень религиозных тетушек так и не дожили до этих дней, и не могут теперь посещать открытые храмы. Однажды, еще до того, как в наших краях стала действовать Католическая Церковь, я случайно познакомилась с одним очень пожилым человеком, немцем-католиком. Мы звали его “дядя Саша”. Он не раз признавался, что на склоне лет ему очень хочется посетить церковную службу и очень нужно исповедаться. Он прочитал мне молитвы на немецком языке, которые много лет назад читал до и после исповеди. Я была так растрогана… Дядя Саша умер, так и не побывав на исповеди. Мы, прихожане католической общины Ишима, регулярно ходим на его могилу, а ежегодно 2 ноября, в день поминовения всех усопших, ставим на нее свечу и молимся».

Однако не бывает правил без исключений. По свидетельству Екатерины Мухамеджановой (г. Прокопьевск) главная роль в ее религиозном воспитании принадлежала не маме, а «двум отцам» – отцу физическому и отцу духовному, священнику Василию Рудке. «Первое, что нас удерживало вблизи Иисуса, — вспоминает Екатерина, — это молитва. А инициатором молитвы был мой отец. Он же постоянно поддерживал связь со священниками, приглашал их к нам домой. Это был, сначала, о. Александр Бень, потом – о. Василий Рудка. Эти священники крестили всех детей в нашей семье. Иногда в нашем доме служилась Святая Месса. Сомнений в существовании Бога у нас не было никогда, хотя гонения были очень серьезные. Моего старшего брата постоянно обижали, обзывали “фашистом” из-за его немецкой национальности. Даже директор школы оскорблял и бил его. Брат тогда ходил в 5-6 класс и никак не мог научиться чисто говорить по-русски, то и дело сбивался на немецкий. Однако были и добрые, справедливые педагоги, которые старались не допускать дискриминации. У меня была такая учительница. Мне так хотелось пойти на Мессу в Рождество или на Пасху. А в школе-то был обычный день! И тогда учительница говорила мне: “Иди, Катя. Я отпускаю тебя с уроков. Я знаю, что ты сегодня заболела, потому что у вас праздник…” Я до сих пор храню благодарное чувство к моим педагогам, а у брата не осталось никакой обиды на его обидчиков, никакой злобы по отношению к ним. И это – плоды христианского воспитания.

Наша религиозная жизнь проходила в подполье. Месса служилась всякий раз в новом месте, причем священник часто сам не знал до последнего момента, в какой дом его сегодня поведут. Бывало так, что священник, едва приняв исповедь, окрестив ребенка или отслужив Мессу, спешно скрывался через окно и уходил огородами, как партизан из фильмов той поры.
Из раннего детства у меня осталось два самых ярких воспоминания. Первое, когда мне было, вероятно, лет пять, а мой папа вместе с о. Василием Рудкой пекли облатки для Мессы. Дело было непривычное, а потому было решено попробовать продукцию. В качестве “дегустатора” тогда пригласили меня – маленькую девочку. А потом о. Василий научил нас с папой делать розарии из вишневых косточек. Сколько же мы сделали таких розариев! Люди были нам очень благодарны и давали нам символические пожертвования в 2-3 копейки. А потом технология усовершенствовалась, и мы стали делать розарии из бусинок. Исходный материал – дешевые бусы – мы покупали в магазине.

Позже, когда я подросла, самым главным в моей жизни авторитетом стал о. Василий Рудка. Он был таким авторитетом и для моего брата. Брат и дома мог чего-то не сказать, а отцу Василию открывал душу. А у о. Василия всегда можно было найти совет, найти подсказку, найти слова, уместные именно в данном случае. Отец Василий вообще был святым человеком. Не только я, но и другие прихожане видели в нём образец христианина, и больше того – образ апостола, образ ангела или даже Самого Иисуса Христа. Некоторые люди даже утверждали, будто видели исходящее от о. Василия сияние. Я сияния не видела, но могу засвидетельствовать, что только через о. Василия поняла, что такое христианская любовь. Он никогда не брал денег ни за Мессу, ни за требы. Уверял, что ему хватает его зарплаты, хотя зарплата-то была очень небольшая – он работал гардеробщиком в медсанчасти одной из шахт. Когда в нашем доме проходила Месса, о. Василий незаметно оставлял какую-то денежную сумму где-то за печкой или под подушкой. Надо сказать, что наша семья тогда очень нуждалась. Я думала, что о. Василий делает эти подарки только нашей семье, но потом узнала, что он оказывал такую же помощь и другим нуждающимся семьям. Верующие приглашали о. Василия на кладбище, отслужить панихиду. Все старались поскорее увести священника к могилам своих родственников, а он останавливался у заброшенных могилок, которые давным-давно никто не посещает, и долго молился. Этим своим примером он хотел научить нас, что молиться нужно не только за “своих”, но и за всех людей.
Благодаря присутствию о. Василия религиозная жизнь в Прокопьевске была очень интенсивной. Комната, в которой служилась Месса, была всегда заполнена до отказа. Мы стояли так тесно друг к другу, что нельзя было шелохнуться. Но наша религиозная жизнь не ограничивалась посещением богослужений. Мы переписывали друг у друга и заучивали наизусть религиозные стихи, пели религиозные песни, ставили театральные сценки… У нас постоянно действовали группы живого Розария.

Мне очень повезло, что в моей жизни были такие люди, как мой папа и о. Василий Рудка».

Почему вдова и почему именно две лепты? Почему не одну или не три?

"Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, [Иисус] сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое. [Мк.12:42-44]

Это истинный христианин. Она положила, отдала ближним всё, чем питается. А в чем состоит питание христианина? Это два Завета есть пища христианина, которые есть одно единое (один кодрант) учение Господне.

И ещё штрих. У Луки написано, что дары приносили в сокровищницу: "Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты". (Гл.21:1,2) Что такое сокровищница? Вряд ли для церкви Христовой это кружка для денежек.
Конечно речь не о деньгах. Стал бы Христос наблюдать за тем, сколько денег приносят люди на текущие надобности храма? Безусловно нет и не это Его интересует.
Речь о пропитании духовном и это её пропитание больше всего, что могли принести все богатые богатствами мирскими. Богатые приносили избыток от их жизни, т.е. для них вера это нечто избыточное. Основное же жизнь это плотская, а вера просто некий довесок. Вот довесок этот они и приносили в храм.
Оглянемся на себя. Не так ли и мы? Семья, работа, дети, успех и процветание среди себе подобных, повседневная суета, на церковь, на учение Христово, на молитву даже не остается и немного времени. Урывками уделяем себя изучению учения и жизни в церкви.

Она же христианин истинный. Она положила, отдала ближним всё, чем питается. Два Завета есть пища христианина, которые есть единое учение Господне.
Вдовица ведь живет этими своими двумя лептами полной жизнью. Это у неё не довесок, а вся её жизнь, вся её еда духовная «всё пропитание свое». Это весь смысл её жизни, вся её жизнь в одном Божием учении-«кодранте», состоящем из двух лепт-заветов.
Вдова отдает свои сокровища на алтарь церкви, но кто она? Почему вдовица, а не девица незамужняя например? Если вдова, значит ранее была замужем и сейчас её муж для неё умер. Кто был этот муж? Возможно это ветхая церковь – смоковница, которая составляла её судьбу, а возможно вообще язычество или фараон.
Мы не знаем за кем была замужем вдовица, с кем-то она составляла семью но Христу это уже совсем неважно. Важно то, что именно сейчас она живет Его учением о спасении, Его кодрантом из двух заветов. Сегодня она христианка, потому, что полностью, а не частично всю свою жизнь приносит в сокровищницу духовную. "В сокровищницах премудрости - притчи разума". [Сир.1:25]
На алтарь Богу и людям, которые в церкви Христовой, чтоб люди могли пользоваться этим её огромным достоянием.
Этим она и выделяется из остальных всех нас, на это и обращает наше внимание Христос особо.

Как смерть может быть благом для возрождения, так и вдовство для спасения.
Ветхий Завет это не закон наказания, он весь только пророчество о Христе. Как апостол говорит – путеводитель ко Евангелию.
Два Завета это два пророка, две маслины, две лепты вдовицы. Они не противоречат друг другу но только дополняют.
Учение Ветхого Завета и заповеди Христа друг другу не противоречат ибо они одно учение Христа, один кодрант.
Который Альфа и Омега, который Слово, что вначале было и который у Бога был, и который Бог.

Говорят Иуда носил ящик с деньгами, деньги которые люди давали Христу для общего пропитания. Это сокровищница христианская. И надо сказать, что деньги эти не взял он, но пошел и продал Христа за 30 сребреников. Зачем это было ему нужно? Ведь у него целый ящик с деньгами был. Наверно там было немало денег, однако их не взял, ничего нигде не говорится, что взял их. Почему не взял?

Конечно не деньги Иуду интересовали, ему было важно обесчестить Христа, унизить Его, разрушить Его учение. А вот если бы он взял из сокровищницы Христовой, то скорее всего и не предал бы душу свою, ведь там были и те самые две лепты, которые внесла вдова - два Завета Господних.

Лепта вдовы. Джеймс Тиссо

Всем известно выражение «внести свою лепту». Но многие ли догадываются о том, что своим происхождением эта крылатая фраза обязана евангельскому рассказу о вдове, которая положила в сокровищницу храма две лепты, равные одному кодранту? Что это были за деньги, как они выглядели, много ли можно было купить на них? Сохранилась ли хоть одна лепта до наших дней?

При раскопках, которые проводились на территории Иерусалима на протяжении последних полутора веков, было обнаружено немало монет времен Второго Иерусалимского храма – периода,охватывающего и евангельские события. Древние платежные единицы составили обширную коллекцию, которая хранится в нумизматическом отделе Израильского управления древностей. По свидетельству начальника этого департамента, доктора исторических наук Дональда Ариэля, есть в этом собрании и деньги, упомянутые в Евангелии, как лепты вдовицы.

Комментарий эксперта:

Лепта – от греческого слова «лептон», что означает «без кожуры». Так назывались чрезвычайно мелкие бронзовые монеты – они были тонкие, как лепестки, и потому имели неправильную форму. Из-за низкого качества материала и чеканки изображение на этих деньгах получалось стертое, однако, читаемое. С лицевой стороны отображались имена правителей, а с обратной – различные символы. Например, колесо, рог изобилия, звезда, якорь, цветок, плод граната.

Наряду с лептой в хождении была аналогичная деньга достоинством в две лепты – ее называли прута. Между собой эти монеты полностью идентичны, прута лишь чуть крупнее и тяжелее, ее вес должен был соответствовать половине одного ячменного зерна.

На две лепты в первом веке можно было купить небольшой кусок хлеба, ветку винограда или несколько смокв. Сильный мужчина мог заработать такую сумму за час. А вдова, которая по еврейским законам не наследовала имущество мужа, а оказывалась на содержании родственников, получивших от него наследство, зачастую оказывалась в положении, когда продукты, купленные на пруту, составляли весь ее дневной рацион.

Но что именно было изображено на той самой лепте, что положила в сокровищницу вдова из евангельского рассказа? И по какой причине апостол Марк счел необходимым подчеркнуть, что две лепты составляют кодрант? Рассказывает начальник департамента нумизматики Израильского управления древностей Дональд Ариэль.

Комментарий эксперта:

История еврейских монет ведет свое начало с правления династии Хасмонеев, то есть со сто тридцать пятого года до Рождества Христова. Восстав против господства эллинов, подчинивших Иудею своей империи Селевкидов, в числе прочих свобод Хасмонеи добились права чеканить монеты с клеймом иудейского царя. Однако, эллинистическое влияние все же оставалось сильным, поэтому еврейские надписи на монетах дублировались еще и на греческом языке.

Согласно археологическим исследованиям, в первой половине второго века в хождении в Иудее были в основном лепты и пруты, отпечатанные во время правления царя из династии хасмонеев Александра Янная, называемого соотечественниками Йохонатаном. На лицевой стороне этих монет различима восьмиконечная звезда, а между ее лучами – еврейская надпись «царь Йехонатан», а на реверсе – якорь и надпись на греческом языке «царь Александр».

Хасмонеи сыграли в истории Иудеи неоднозначную роль. Избавившись от одного захватчика – эллинов, они подвергли страну новой оккупации. Сыновья Александра Янная, Гиркан и Аристобул, не поделив престол, обратились к помощи римлян. В результате эта помощь обернулась тем, что Иудея потеряла независимость и надолго стала Римской провинцией. Такое положение государства сказалось и на его валютной системе. Иудейские пруты и лепты обесценились на фоне греческих и римских денег. Недаром и евангелист, упоминая лепты, приводит эквивалент в более твердой римской валюте – кодрантах.

Евангельская вдовица положила в сокровищницу храма две лепты – тонкие бронзовые монеты с неровными краями и стертым рисунком. Были это собственно лепты, или одна прута – не столь уж и важно. Так или иначе, внешний вид этих денег был жалок, а покупательная способность ничтожна. Однако, Иисус Христос оценил эту жертву выше всех богатых вкладов, сделанных от избытка имения. Бедная женщина отдала Богу все, что имела, одновременно вверив ему саму свою жизнь – и этот дар оказался драгоценней любых сокровищ мира.

Похожие статьи